Актуальная тема

Это рассказ о том, как в нашей стране полиция фабрикует уголовные дела о «нарушении авторских прав» с целью улучшения своих статистических показателей, а суд покрывает эти фабрикации.
Вместо того, чтобы способствовать раскрытию вскрытых стороной защиты грубых нарушений закона сотрудниками полиции при производстве расследования, судья предпочла покрывать своих коллег-правоохранителей, очевидно руководствуясь ложно понимаемыми нормами корпоративной этики.
Суть дела в следующем. Один человек занимается мелким ремонтом компьютеров, восстановлением данных, иногда расклеивает объявления об этом на подъездах. И вот однажды ему позвонили и пригласили прийти и восстановить утраченные файлы на жестком диске. Парень пришел и сделал, что его просили. Через пару месяцев история повторилась. В первый раз это была «негласная закупка», во второй – проверочная закупка. О том, как это "видели" сотрудники полиции человек узнал уже потом из материалов уголовного дела…

Вот лишь наиболее вопиющие факты нарушений, допущенных полицией и судьей при рассмотрении дела.
Обвинение в отношении компьютерщика по первому вмененному ему эпизоду основано на показаниях свидетелей Жарковой и Ручкиных, которые все являются заинтересованными лицами, что не было принято во внимание судьей при оценке их показаний.
Жаркова является оперуполномоченным ОБЭП, проводившей «негласную закупку» и «проверочную закупку», которая пригласила для участия в негласной закупке в качестве «незаинтересованных граждан» супругов Ручкиных, которые занимаются бизнесом, связанным с арендой компьютеров в районе, подведомственном о/у Жарковой. Поскольку о/у Жаркова занимается выявлением преступлений, связанных с использованием нелицензионного программного обеспечения, супруги Ручкины, чей бизнес связан с использованием программного обеспечения, были заинтересованы в том, чтобы в отношении них самих сотрудники полиции, и в частности о/у Жаркова, не проводили проверок, т.к. сами могли использовать нелицензионное программное обеспечение. Сотрудники полиции могли использовать эту зависимость супругов Ручкиных, и принудить их давать выгодные полиции показания против меня.
Имеется очевидный факт фальсификации доказательств обвинения со стороны о/у Жарковой. 03.02.11 г. в отделе полиции в присутствии супругов Ручкиных Жаркова без участия специалиста по ее словам «форматирует» жесткий диск, составляет акт форматирования, где приглашенные граждане расписываются, после чего уходят.
Допрошенные на судебном заседании свидетели Ручкины не смогли пояснить, в чем заключалось «форматирование» жесткого диска, и как можно было убедиться в том, что жесткий диск действительно был отформатирован и все данные с диска были удалены. Свидетели Ручкины фактически пояснили суду, что они поверили о/у Жарковой на слово, что с диска были удалены все данные, сами они убедиться в этом не могли.
Согласно показаний Ручкиных в 11 часов дня после весьма сомнительного «форматирования», о/у Жаркова отпускает их из отдела полиции, при этом в их присутствии жесткий диск не упаковывается, не опечатывается.
О/у Жаркова без присутствия понятых переносит жесткий диск из отдела полиции на квартиру по адресу Н.Новгород, ул. 40 лет Октября, д. 25а. Там он оказывается вставленным в системный блок другого компьютера. Никто не присутствовал при перемещении и установке жесткого диска. Осталось неизвестным, записывала ли на этот жесткий диск Жаркова новые данные или нет, т.к. кроме нее самой, заинтересованного лица, никто это подтвердить не может.
В это время мне на телефон поступает телефонный звонок с просьбой восстановить утраченные данные на жестком диске. Об установке программного обеспечения речь не идет. Около 18 часов компьютерщик прибыл по указанному адресу (на подставную квартиру полиции) и произвел восстановление информации на жестком диске, после чего ушел.
Согласно Справки о применении негласной видео записи от 4 февраля 2011г компьютерщик приходит на квартиру в 18 часов, и уходит из этой квартиры в 20 часов.
Супруги Ручкины были приглашены в квартиру в 20 час 30 минут. Здесь в их присутствии в 21 час был извлечен из системного блока жесткий диск и опечатан.
Показания заинтересованных лиц Ручкиных идентичны, что приводит к выводу о том, что текст их был написан и скопирован из одного протокола в другой, однако судья не приняла должных мер к выявлению противоречий в их показаниях, отводила вопросы стороны защиты, некритически оценила данные Ручкиными показания, которые, кроме прочего, являются косвенными, и ни в коей мере не доказывают факта установки программ.
Согласно справке о результатах исследования от 15.02.11 г. специалиста ЭКЦ, дата установки ОС Windows – 03.02.11 г. в 15 ч. 43 мин., т.е. ОС была уже установлена на тот момент, когда компьютерщик пришел. Остальные программы были не установлены, а восстановлены.
При производстве экспертного исследования жесткого диска был нарушен порядок предоставления эксперту вещественного доказательства. Так, согласно Акта выемки от 03.02.11 г. диск был опечатан печатью № 146, затем после осмотра специалистом 15.02.11 г. он был опечатан печатью ЭКЦ № 130, далее при осмотре следователем Дуроновой 28.06.11 он был после осмотра опечатан печатью № 146, но после этого, как следует из заключения экспертизы, на упаковке экспертом была обнаружена печать ЭКЦ № 130, а не печать № 146. Следовательно, вещественное доказательство вскрывалось с нарушением закона, данные, имеющиеся на жестком диске, могли быть изменены. Также было установлено, что указанный серийный номер жесткого диска в Акте выемки от 03.02.11 и серийный номер жесткого диска, установленный при его осмотре следователем 29.06.11 не совпадают. Отсюда можно заключить, что само вещественное доказательство могло быть подменено. В связи с этим, сторона защиты просила исключить данное вещественное доказательство и заключение эксперта из числа доказательств, как полученное с нарушениями закона, но судья необоснованно отказала в этом.
При рассмотрении доказательств обвинения по второму эпизоду судьей были допущены еще более грубые и вопиющие нарушения закона.
По той же схеме, что и в первом эпизоде, человек был обвинен в установке нелицензионного программного обеспечения на компьютер. Согласно материалам уголовного дела, 28.06.11 г. из системного блока был изъят жесткий диск. Однако согласно сопроводительного письма к обвинительному заключению, ни второго жесткого диска, ни системного блока к материалам дела, направленным в суд, не было приложено.
Таким образом, вещественное доказательство по второму эпизоду обвинения, - жесткий диск, изъятый из системного блока 28.06.11г., отсутствовало. В суд оно направлено не было.
Судьей в конце судебного заседания 01.03.11 г. было объявлено, что подтверждается записью в протоколе судебного заседания, что в вещественных доказательствах не указан жесткий диск, изъятый из системного блока 28.06.2011г. После этого судья отложила рассмотрение дела на 05.03.2012г.
На судебном заседании от 05.03.2012 на столе судьи появился системный блок, на котором скотчем был прикреплен белый лист бумаги, с имеющимися на нем оттисками печати ГУВД, печатными буквами был нанесен номер заключения эксперта № 2602-Э, что соответствует номеру экспертизы по уголовному делу № 151231. Однако, 05.03.2012г. указанный системный блок не осматривался, судебное заседание было перенесено на 11.03.2012г., а затем на 12.03.2012г. Откуда появился данный системный блок, судья не пояснила.
12.03.2012г. до начала судебного заседания, в 10 часов 28 минут в здание районного суда вошел свидетель по данному уголовному делу Дуреснев А.А., состоящий на должности оперуполномоченного ОБЭП, в руках у которого, по мнению наблюдавших этот процесс свидетелей, находился системный блок, иной модели, чем тот который находился на столе перед судьей 05.03.2012г., но тем не менее на нем имелся аналогичный белый лист бумаги с оттисками печати ГУВД, и номером экспертизы 2602-Э.
Данный системный блок Дуреснев А.А. занес в зал судебного заседания
В ходе судебного заседания от 12.03.2012 г. системный блок был представлен стороной обвинения как вещественное доказательство по делу. На возражения его защитников, что данное вещественное доказательство, в соответствии с нормами УПК РФ, должно храниться при материалах уголовного дела, либо в архиве суда, а не у свидетеля обвинения, сторона обвинения, которую представлял помощник прокурора Хасанов Т.М., а также самой судьей Мустафьевой М.А.было заявлено, что такая норма закона отсутствует.
Фактически происхождение данного «вещественного доказательства» неизвестно. Если таковое и имелось при расследовании уголовного дела, то на момент судебного разбирательства его следовало считать утраченным. Судья Мустафьева М.А. в нарушение процессуального порядка приобщения, хранения и представления вещественных доказательств, признала в качестве вещественного доказательства неизвестный объект, происхождение которого не было установлено.
Защитниками было заявлено ходатайство о просмотре внутреннего содержания системного блока, путем вскрытия его боковых панелей, для того, чтобы убедиться, что в данном системном блоке присутствует жесткий диск.
Судья безосновательно и немотивированно отказала в данном ходатайстве. А также отказ был дан и по ходатайствам стороны защиты: о вызове и дополнительном допросе Дуреснева А.А. в судебном заседании; опечатывании системного блока до следующего судебного заседания; просмотре информации на жестких дисках, так как программное обеспечение, установленное на жестких дисках является непосредственным доказательством по уголовному делу, а не металлическая коробка жесткого диска.
16.03.2012г судья по собственной инициативе вернулась к осмотру системного блока, пытаясь убедить сторону защиты и подсудимого в том, что механическая коробка в виде НЖМД находится внутри процессора. Однако включение компьютера произведено не было, удостовериться в наличии установленного ПО стороне защиты судья не предоставила возможности.
По видимому, судья Мустафьева М.А., отказывая в ходатайствах защиты, цель которых заключается в установлении истинных, существенных обстоятельств по уголовному делу, лишает подсудимого права на презумпцию невиновности. Судебный процесс проводился судьей явно с обвинительным уклоном, а главное, судья не занимала независимую позицию, а наоборот активно помогала стороне обвинения замять все процессуальные нарушения по делу.
Очевидно, что судьей были грубо нарушены нормы ст. 15 УПК РФ, согласно которой суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав, а равно ст. 16 УПК РФ, согласно которой суд, не только разъясняет обвиняемому его права, но и обеспечивает ему возможность защищаться всеми не запрещенными настоящим Кодексом способами и средствами.
В данном случае, подсудимый хотел наглядно продемонстрировать, что на жестких дисках отсутствуют установленные программы, а могут находится только восстановленные продукты программного обеспечения.
Кроме того, лишая права на исследование всех доказательств, представленных в материалах дела, суд фактически лишил подсудимого возможности давать показания, так как поставил в зависимое положение от отсутствия информации о доказательствах его виновности.
Судьей также был проигнорирован тот факт, что уголовное дело было возбуждено на основании результатов проверочной закупки, однако проведение проверочной закупки, а до этого проведение «негласной закупки» было безосновательным, и фактически представляло собой провокацию преступления.
Постановление о проведении проверочной закупки должно быть обоснованным и мотивированным. В соответствии со ст. 8 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» проверочная закупка проводится на основании мотивированного постановления, утверждаемого начальником органа, осуществляющего ОРД. В соответствии с требованиями федеральных законов и практикой Европейского суда по правам человека проведение проверочной закупки должно быть обосновано, т.е. в постановлении должны быть указаны источники и способы получения оперативной информации о причастности лица к незаконному обороту наркотических средств. В дальнейшем суду должны быть представлены доказательства, подтверждающие обоснованность проведения проверочной закупки. Отсутствие подобных доказательств, равно как и голословная ссылка оперативных работников на наличие некоей оперативной информации, полученной из источников, указать которые они не хотят, рассматривается ЕСПЧ как провокация преступления и нарушение п. 1 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В данном деле о/у Жаркова ссылалась в качестве источника оперативной информации на объявления, которые расклеивал подсудимый, о предоставлении компьютерных услуг. Однако к делу сотрудники полиции и следствия такое объявление не приобщили. Таким образом, ссылка на объявление как источник оперативной информации являлась безосновательной.
В ходе судебного разбирательства сторона защиты по своей инициативе представила образец объявления. В нем нет никакой информации о предоставлении услуг по установке программного обеспечения, только услуги по ремонту компьютеров и восстановлении информации.
В судебном заседании по инициативе обвинения, в последний день судебного следствия, без предварительного уведомления стороны защиты, был вызван и допрошен не заявленный в обвинительном заключении свидетель Дундаренко, оперуполномоченный ОБЭП. Дундаренко сослался на иной источник оперативной информации, послуживший поводом для проведения негласной и проверочной закупок, сообщив, что этот источник относится к государственной тайне. Раскрыть этот источник о/у Дундаренко отказался. Судья Мустафьева М.А. согласилась с позицией о/у Дундаренко и отказала стороне защиты в предоставлении перерыва для подготовки дополнительных вопросов свидетелю, после чего объявила судебное следствие оконченным.
Данная позиция судьи Мустафьевой М.А. полностью противоречит действующему оперативно-розыскному и уголовно-процессуальному законодательству. В соответствии с п. 4 ч. 8 ст. 5 ФЗ «Об ОРД» запрещено «подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация)». Под провокацией следует понимать искусственное создание условий, при которых лицо вынуждено совершает преступление.
В частности, Европейский Суд по правам человека расценивает как провокацию, отсутствие доказательств того, что преступные действия были бы совершены независимо от действий оперативных работников. Если оперативные работники не желают рассекречивать источники своей осведомлённости, то в этом случае в соответствии со ст.ст. 75, 89 УПК РФ результаты проверочной закупки не могут использоваться в доказывании по уголовному делу, а показания оперативных работников становятся недопустимыми.
Таким образом, при рассмотрении в районном суде дела о преступлениях, предусмотренных ч. 2 ст. 146 УК РФ, судьей Мустафьевой М.А. были совершены действия, имеющие признаки преступлений, предусмотренных ст. 303 УК РФ – «Фальсификация доказательств», ст. 305 УК РФ – «Вынесение заведомо неправосудного приговора», а также укрывательства должностных преступлений, совершенных сотрудниками полиции при расследовании дела по обвинению меня.
Можно предположить, что данные деяния были совершено в целях незаконного судебного преследования подсудимого, а также сокрытия судьей Мустафьевой М.А. нарушений закона, допущенных сотрудниками полиции и следствия в ходе предварительного расследования. Вместо того, чтобы способствовать раскрытию грубых нарушений закона на предварительном следствии и на этапе доследственной проверки и собирания оперативной информации, судья Мустафьева М.А. предпочла покрывать своих коллег-сотрудников полиции и следствия, очевидно руководствуясь ложно понимаемыми нормами корпоративной этики.