Авторы «Нижегородских Хроник» встретились с Ириной Мурахтаевой — нижегородской журналисткой, специализирующейся на теме здоровья и медицины и уволившейся из газеты «Нижегородская правда», учрежденной Правительством области, после того, как прочитала инструкцию от пресс-службы правительства, в которой объяснялось как правильно расставлять в своих статьях «акценты», например, изображать политический вес Путина с Медведевым «гулливером среди лилипутов», агентом каких разведок следует считать Навального. Ирина рассказала о своих мотивах и особенностях работы в ангажированных по государственной линии печатных СМИ — о потемкинских героях статей, низких тиражах, инструкциях и вмешательстве в дела редакции, о картине мира типовой аудитории.

— Я принесла вам посмотреть… думаю, в Нижнем Новгороде такого комплекта наград и дипломов нет у журналистов. А вот эта бумага — о сдаче крови в колонии для больных ВИЧ/спидом/туберкулезом в поселке Пруды Варнавинского района.

— Мы читали страницу, которую вы положили на форум «Журналисты и СМИ». На «Нижегородской правде» до сих пор висит ваш профайл.

— Они находятся в таких обстоятельствах, когда каждую копейку заработать очень тяжело. А я жила в комфортных условиях, мне позволяли писать о том, что мне интересно. Для того, чтобы появился материал, за который мне дали вот эту награду — МГУ Ломоносова, я месяц ездила в наш нижегородский хоспис единственный, работать волонтером. Я первый и до последних пор единственный волонтер, который переступил порог нашего хосписа.

— Это премия «Панацея»? О чем идет речь?

— У журналистов нет такой возможности. Я хочу, чтобы вы поняли, что я потеряла. Моя зарплата не была огромной, но я имела весь комплект бонусов, который возможен, включая персональную надбавку, максимальную премию. Меня очень ценили. Наверное руководство до сих пор пребывает в шоке. Тут же шаг определенного предательства, потому что я предала огласке документ для служебного пользования.

— Мы среагировали потому, что увидели, как ваши некоторые коллеги… например Константин Барановский назвал вас «анонимной какашкой» на форуме. Это потрясающе.

— Он извинился. Я, конечно, не верю, что он не знал, что речь идет обо мне. Но дело не в этом. Цинизм журналистов — это нормальное явление.

— Другое дело, что он близок к Скуднякову и автоматически выгораживает все, что с этим связано.

— Бог с ним.

— Я к тому, чтобы люди не выгораживались, не зашоривались: «мы не будем об этом говорить: мы же журналисты». Вы, в моем понимании, стали резонансным явлением, потому что я о вас прочитал то, что вы энтузиаст. Вы не тот человек, который, скажем, от унылости… сидит, ничего не делает, а потом ищет какие-то гранты. Вы наоборот — у вас крайне активная жизненная позиция. Это признак, триггер — то, что мы видим. Что всем это… ну просто надоело.

— Я «капитанская дочка» - дочь человека уникальной профессии, который и в свои 60 с лишним лет находит применение своим уникальным способностям. Правда, не в России, а работая на экономику Голландии, Арабских Эмиратов. Он водит корабли. Чувство гордости моим отцом — оно на протяжении всей моей жизни. Поскольку я еще «книжная девочка», все это отложило отпечаток на меня. А прежде, чем стать журналистом, я десять лет проработала в школе, преподавая русский язык и литературу.

— Это с образованием связано?

— У меня первое образование педагогическое. Учась на заочном, я параллельно работала, и работала очень много, параллельно рос ребенок. А муж у меня тоже ходил в море, водил корабли. Поэтому я была и учителем, и студенткой, и за дедушку, и за папу.

— У вас есть возможность немного легче посмотреть на среду со стороны. Не думать «а ничего другого и нет», а немного абстрагироваться.

— Журналистика потрясающая профессия. Может быть, такие поступки, как у меня, обеспечат ей больший престиж.

— Мы на Энциклопедии практически ничего не зарабатываем, но считаем, что это делать нужно, это способ ускорить информационный метаболизм. Мы сводим информационную картину, и люди себя начинают иначе вести, потому что занимаются престиджитацией. В «Яндекс.Новостях» - там одна картина. А если сложить действительно осмысленную информацию о них — творчество, сайты, продукты, человек говорит: «да боже мой, что же я делаю!», и меняет свое поведение. А вы — очень позитивное событие. Вы же все равно впишитесь в новый, другой стиль жизни.

— Кстати о сути события. Я получила эту бумагу по электронной почте. Помимо того, что это вообще безобразие, когда расставляются «акценты для СМИ»…

— «Гулливер среди лилипутов» — я до сих пор цитирую. Гулливеры.

— Сам контент.. Я читаю Алексея Навального каждый день и апплодирую ему в душе каждый день, и мне, в принципе, до лампочки, кто финансирует его, если вообще допускать, что какое-то финансирование есть. Очень обидно, что самое полезное для нашей страны рождается на иностранные, может быть, капиталы.

— Да да. И это — установило областное правительство.

— Но я когда открыла письмо об этом, то поняла — я лично могу отказаться от исполнения, без шумихи. Наверное, будут мною недовольны. Но я потихонечку буду заниматься тем, что мне интересно. Но это мракобесие появится на страницах газеты, где я работала. И в других СМИ. И я оказываюсь автоматически причастной к этому мракобесию. Нет, я не хочу.

— Сидеть в такой лодке.

— Я хочу критически глядеть на этот мир. Критическим взглядом. Я не хочу быть причастной к этой секте. Потому что партия «Единая Россия» - это какая-то секта. Прибыль извлекает верхний эшелон. Видела, на чем стоит эта пирамида, я ездила на так называемые «праймериз» в Варнавинский район, и видела этих несчастных, затюканных женщин, чьи мужья — там, где-то, на заработках. Вечером их привезли на муниципальных (!) автобусах. На муниципальном бензине.

— Это схема НСДАП, практически.

— У меня было задание редакции — я должна была написать об этом праймеризе, о том, как это замечательно. Наверное, конечно, праймериз — это хорошо. Если он проходит не в таком извращенном виде. Меня никто не заставлял глубоко лизать. А я не стремилась. А зачем стремиться? И написала это чисто по-человечески: на ком держится «Единая Россия»? Женщины! Сотрудницы школ, больниц, бюджетницы наши. Которые со своими патрбилетами 2001 года пришли, это когда образовывалась «Единая Россия» как носилки для Путина, во власть. Конечно, когда такие заявления делаешь, что «Единая Россия» - это партия жуликов и воров, вспоминаешь о том, что есть вот эти учителя и врачи, которых нагибают…

— Это очень напоминает… Есть такой термин - «техноцерковь». По-сути все это сделано, как вы говорите точно, в виде секты. Есть некий «жрец», который непререкаем. Есть лидеры — как духовенство — ячеек и, особенно, «политсоветы», и прочее. Они имеют одухотворенный вид — как будто принимают сигналы из космоса — от «ЕдРа» - и произносят, по-сути, даже не психологическую обработку или манипуляцию - они должны вызывать религиозный экстаз. Самая аудитория — провести можно параллель с РПЦ-шностью — это некий наиболее забитый класс, это часто люди, у которых нет иного выхода, и духовное окормление осуществляется в их отношении. Их направляют. У меня мать так насильно заставили вступить в «ЕдРо». Она работает в аптечной сети, у них женский коллектив в основном. Вот его туда и впихнули: пришел начальник, сказал: «надо — нам пришла разнарядка».

— И с ДУКами так же.

— Потому что они зависимы от «разрешительных инстанций», а те говорят: «ребята — вот вам карточка, вот вам пакет». До сих пор, правда, не беспокоили больше ничем. Она побоялась потерять работу, а работает на этих нищенских зарплатах, а найти работу трудно. Базовое состояние, которое там распространено — это унижение.

— На самом деле я понимаю страх потерять работу. Мне тоже надо думать — а чем я в августе заплачу кредит. На форуме была эта реплика: «У меня семья, у меня кредиты — и пошли все нафиг». А я так не могу. Вот и все.

— Интересно, что вы очень рационально мыслите, и тем страшнее для «Единой России». Часто выставляют: «ну какой-то экзальтированный человек, на него повлияло — мало ли что. Может быть, какая-то интрига по работе. Или Навального человек обчитался». Как они все: вот, ему промыли мозги, и он бежал с нашей службы. А здесь наоборот, как раз.

— Подчеркну, что для меня естественным состоянием является — сторониться политики. Просто не получается уже быть вне политики, даже если ты пишешь об образовании, здравоохранении. А я еще писала о гражданском секторе, а сейчас видите, что происходит с гражданским сектором.

— Если вы хотите затронуть причины — приходится выходить на политику.

— Больше всего меня сейчас беспокоит проблема онкологических больных, умирающих. Паллиативная медицина, развитием которой я занималась на протяжении последнего года и хочу заниматься в настоящее время, но не знаю как — чтобы быть максимально эффективной. У нас ежегодно в Нижнем Новгороде и области умирают более 7,5 тысяч людей, от рака. Большинство из них умирает в страшных мучениях, потому что они оказались вне интересов государства. И медицины в том числе. Они не интересны никому. Это то, что больше всего занимает мои мысли, никакая не политика.

— То, что мы говорим, когда журналист не может действовать в условиях, когда он должен дурить головы населению. Это профессиональное унижение.

— Профессиональное унижение случилось бы, если бы мне пришла эта бумага для ознакомления — инструктаж — и я бы подчинилась.

— Большинство людей на это идут, и это основа царствия того, что надо что-то замалчивать. Если посмотреть судьбу разного рода критических публикаций: часто говорят «давайте отложим — 8 миллиардов на здоровье приходит, зачем сейчас поднимать тему, что чего-то нет». Сейчас с печатными СМИ проблема, они умирают, и, поэтому, как правило дотационны. Их содержит некая «сильная сила», директивам которой они обязаны следовать. Пиар-придаток.

— Эта бумажка — как стена, в которую мы уперлись. С одной стороны, если начать писать по этим разнарядкам — то какие люди могут воспринять это всерьез? С другой стороны, репутацию ты теряешь совсем. Тогда смысл твоей работы — для кого?

— Для стабильности.

— Вот такой «выхлоп» - он для чего? Нет нормальных людей, которые бы поверили в этот бред. Или приняли его всерьез.

- Как бы сказал известный партократ, Романов, которому в Питере, вопреки мнению худоджественной общественности, доску устанавливали, «это все делается ради стабильности, для государства, для его интресов, задач» и так далее. Тут конфликт цивилизации небольшой, людей, которые служат как своего рода «жрецы государственности». Вопрос - «Нижегородская правда» - это кто — пропагандисты государства, или это все-таки журналисты. У нас в обществе наступает дифференциация людей по такому признаку.

— Бессммысленным получается труд журналистов, потому что у делового нашего издания порядка 4000 экземпляров.

— «Биржа» не сильно лучше. Так четыре и есть, кстати.

— Да. Это что — тираж? Влияние на кого и на что? Нет, я знаю, что есть дамы и господа, для которых важно «засветиться в «Нижегородской правде», они первым делом спрашивают: «а придет ли эта газета в Кремль?». То есть материал о них, имиджевый, должен появиться, они в надежде, что это «увидят там».

— Там увидят «Коммерсант» разве что. И «Российскую газету», ее приволжский выпуск имеет какой-то смысл, по части мониторинга важных событий.

— Получается, что от них идет инструкция — как писать, и они же будут об этом сами читать.

— Это двойной миф. Они говорят, что будут читать. Конечно, уж меньше всего они настроены читать такие газеты. Они только «должны знать, что там будет написано все то, что правильно». В основном сигнальные экземпляры идут в область. Издают для распространения системности. Но самое смешное — что это внутренний миф, что она на что-то влияет. На самом деле они сами не хотят ее открывать.

— Я сомневаюсь, что людям интересна газета в которой пять и даже более фотографий с Шанцевым.

— Это имеет техническое значение, именно для таких «жрецов государственности» - механически начитать словесных формул, как молитв, и «прийти в состояние» «государственного человека». Мы имеем дело с ритуальным продуктом. Помните, у Уэллса, в будущем, морлоки делают механически свои процессы. Делают одежду для верхней касты, что-то еще, но смысл уже утерян. И здесь тоже — смысл журналистики часто утерян.

— Но есть важный момент: ни в одной газете вы не увидите таких материалов, как в «Нижегородской правде». Ни одна газета не дала бы мне пространство в полосу А2 для того, чтобы я написала о хосписе. Ни одна.

— И, действительно, эти корочки дают пропуск в очень многие «учреждения и службы». С чистой ритуалистикой, как издает Барановский, «молодежная газета Лидер XXI век» — она везде только раздается, не продается — там везде фотографии Шанцева, главы молодежного парламента на главной странице — куда с корочками от нее можно впереться? Неизвестно. Здесь же, действительно, областная и городская газета, старейшая. Это официальный орган, учредитель Правительство области. У меня тоже были корочки, где было написано «Правительство Российской Федерации». Мы действительно добывали материалы и проходили разные посты когда режим террористической опасности был введен.

— Это касается работы. А для читателя, для человека — вы нигде больше не найдете материалов, как в «Нижегородской правде». Сейчас такой острый момент, такое подлое время началось.

— А другие директивы были?

— Когда это началось… я четко привязываю это со сменой руководства пресс-службой губернатора — вдруг начались вещи, от которых мы, журналисты, и молодые, и пенсионного возраста, начали хлопать глазами. Потому что люди говорят, что даже при коммунистах, при советской власти, такого не было. Задача пресс-службы — создавать нормальные пресс-поводы, чтобы потом журналист пришел и написал.

— А не учить жизни.

— Недавно состоялся довольно рядовой… «Праздник Молока», или что-то в этом роде. Пиарились нижегородские производители. Такое безобидное мероприятие, журналист пишет материал, начался технологический процесс печати. Верстка, и так далее. Вдруг материал запрашивают в пресс-службу, его правят, заставляют переписывать, расставляются какие-то акценты. Акцент, что Нижегородская область заняла второе место по дешевизне социально-значимых товаров.

— То есть вставляют какие-то элементы?

— Да. И обязательно — вставить благодарность, поклон от какой-нибудь Марьванны в адрес Валерия Шанцева, в котором она достаточно экзальтированно благодарит лично его за дешевые продукты.

— Это задается модель поведения.

— То же самое - в сфере ЖКХ: «Спасибо за наведенный порядок в сфере ЖКХ!», «Спасибо за то, что ремонтируются дороги!» и так далее.

— Я как раз читал в «Дзержинских Ведомостях» статью, она начинается с того, что журналистка увидела мужиков, которые курили и сказали спасибо Шанцеву, что он есть, вот какой справный товарищ! И из этого журналист выводила все остальное. Возможно, это тоже какие-то потемкинские мужики, по-сути. Потрясающе.

Вы говорите, что были инструктажи, письма, а вот эти крупные — недавно. Мы два наблюдали — одно то, что опубликовал Иосилевич, о том, что свалки надо звать экологически чистыми полигонами, а второе вот это. Но были какие-то еще. Интересно, насколько это приняло конвейерный характер.

— В предвыборную истерию эти «акценты» сыпались на нас еженедельно. Я знаю, что в районах есть люди, которые благодарны Шанцеву за построенные ФОКи. Отдельная песня о том, как они строились, и как они сейчас функционируют, какие там недоделки. Но реально это изменяло сознание людей. В Уренском районе эти бабушки, которые норовят встать пораньше, чтобы успеть и кур покормить, и поплавать. Есть о чем писать хорошем было, зачем надо вот такие…

— У человека пять высших образований, надо как-то оправдывать.
Тут интересные исторические параллели, с распутинщиной. Всплеск достаточно кондового патриотизма в Российской империи как раз пришелся на период, предшествовавший Первой мировой войне, и даже начиналась она с очень удивительными идеологеммами. Нарисован какой-нибудь казак, который на пику поднимает семь австрийцев. Ленин стебался над такими плакатами, по большому счету. Там, на излете бюрократического саспенса, выходили очень удивительные циркуляры.

— Мы сейчас живем в другом мире. Но все, что происходит, понятно. Им гораздо проще нарисовать какого-то внешнего врага, чтобы отвести внимание от себя. А я вижу, что наши враги — вот они. С экранов телевизора. Враги в таком понимании, что они вредят.

— В смысле выхлопа, конечного результата их деятельности.

— Да.

— Что же делать? Мы наблюдаем сектор НКО — «Комитет против пыток», еще что-то. Это другой способ существования, там не то, чтобы ангажированно, но достаточно техногенное оставляют впечатление, люди отрабатывают гранты. Такое впечатление, как вы писали, что «лучше работать в макулатуре, чем в «деловой общественной газете». Мы видим, что зарождается ниша нового типа и вы, возможно, первая ласточка, которая покажет куда лететь.

— Я могу себе позволить этот жест. Мою семью нельзя назвать обеспеченной, но у меня есть кормилец, на плечи которого сейчас ложится вся ответственность. Другим еще сложнее, например, молодым журналистам. Которые еще не сделали себе имя, они мало зарабатывают, устраиваться на работу сложно, и что делать. Это будет их ломать.

— Возможно страшнее даже не «ломать», а когда все это тихой сапой происходит. Ведь человек — самое приспособляемое существо, из высших животных. Мы где только не живем, драпируясь в шкуры. За счет изменчивости среды человек легко адаптируется. Если человек попадает в среду, где нормой является такое, он понимает, что журналистика, в общем-то, в этом. Он себе рационализирует это поведение. Скажет «буду сидеть как бы в чане с такими государственниками». Потом понесет этот опыт дальше — совершенно добровольно.

— Для моего шефа бывшего это все тоже очень рационально. Разница в том, что она — издатель, а я — журналист. Она тоже ведет себя рационально.

Вчера я носилась с мыслью учредить свое собственное электронное СМИ, специализированное, посвященное паллиативной медицине.

— Готовы помочь насколько только можем. У нас очень большой опыт в интернетах. Почему интернеты? Сформировалось два типа журналистики — и одна из них достаточно сервильная, с уменьшением тиражей печатных СМИ она стала целиком зависима от издателей. С другой стороны, новые формы до конца не найдены. Электронные СМИ тоже денег не приносят, либо у нас в стране нет культуры их издания. Союз журналистики не действует, а союза электронной журналистики не существует даже в проекте. Это провал, но одновременно — время создания новых форм.

Молодые журналисты, и не только журналисты, ищут модели поведения, в том числе профессионального. Как говорил Маяковский: «делайте жизнь с товарища Ленина». А тут тоже — хотят иконы. «Хотите быть самым богатым — вот вам Антон Аверин».

— Это все равно манипулирование.

— Это манипулирование. Но мы хотим найти положительные примеры и особые формы жизни. Например, Скудняков получил звание «лучший муниципальный служащий России», за какие-то такие продукты. В этом позиция правды — мы говорим: «Хотите быть? - Будь как Скудняков».

— Это тоже своего рода пиар: «говорите обо мне что хотите, только говорите».

— Мы хотим «заводить аудиторию» яркими героями. Сейчас не читают практически ничего, что не содержит каких-то лулзов, оригинального взгляда.

— Более всего, помимо Навального, мне интересен Дмитрий Быков, чьей публицистикой я просто восхищаюсь. А ролики в исполнении Ефремова?

— Мне от имени Есенина особенно понравилось. Это та самая волна, в которой часто живут.

— Я удивляюсь, когда он это успевает?

— Правду говорить легко и приятно.

— Да, правду говорить легко и приятно. Но — небезопасно.

— Это мотивация. Жизнь, в принципе, — настоящая жизнь — небезопасна.

— Я в последнее время перехожу на все более антиклерикальные позиции. Церковь должна быть отделена от государства.

— Это особенность развития, византийский путь — цезаропапизм, по сути дела. Тренд на путинизм возник как форма имперского национализма, не привязанного к этничности, как у мордвы или у татар, а привязанный к идее империи как таковой. Что есть некие служители империи и такой рейх, в каком-то смысле. И религия здесь играет вовсе не какую-то духовную роль, а националистическую, как идентификатор «наш-не наш», некий информационный ритуал. Маркеров очень мало, которые могли бы сказать что вот этот человек — русский. Потому что очень все по-разному выглядит. Культовые имперцы, они оказываются никоим образом не относящимися. Например «Сталин, Сталин, Сталин». Но Сталин — он грузин, и внешне, и по психологии, восточной. Шойгу — министр чрезвычайных ситуаций, наиболее усидчивый министр. Но он явно такого вида, «нацменского». Если мы видим сталинских наркомов, например, Микоян — он очень много сделал, но по нему никак не скажешь, что это такой «русский человек». А кто же русский? В советское время они выработали идентификатор «наш» - это тот, кто верит в государственную идеологию, в коммунизм, допустим. А когда коммунизм кончился, оказалось: а чем их вообще спаять? Как же определить? И вот идеологемма, что если православный… Михалков на что все время налегает? Пейте «Боже, царя храни», поверьте во все это, посмотрите мои фильмы, поверьте в Путина… А иначе «свой-чужой» уже опознавания-то нет, в общем-то. Госправославие — единственный общий маркер, который остался империи.

— Власть даже перестала интересно то, что вы перечисляете, делать. Настолько это всё ограниченно..

— Тут два фактора. С одной стороны, невероятно разные люди, на которых направлены трансляции - могут воспринять как общее только крайне упрощенные модели, а с другой — проблема собственных кадров, внутренняя. У паразитических форм жизни, у них по-сути остается только две системы в организме — пищеварения и размножения.

— Они могли бы быть оригинальны, в своих ответных действиях на оппозицию. У них что, нет своих грамотных, умных, остроумных людей?

— Я в государственном молодежном лагере с лекцией, очень большое открытие совершил. Пробовал заводить тему «хотите быть как Путин, обратите внимание на такой-то психотип» — не встречает интереса, люди хотят заниматься собой и узнавать о себе, а не о Путине.. Вот и поддержка якобы Единой России активистами — это тоже, на мой взгляд, симуляция. Активистам столько говорили, что они стали воспринимать все это как явление природы. Да, мы живем в суровом климате. И к «Единой России» относятся как к суровому климату - «это Лондон, тут туман». Никто уже о нем не думает как о каком-то системообразующем явлении. Англичане лишь драпируются соответствующим образом. Я ожидал, что увижу какое-то нашистское сборище, проявленное в том, например, что все в майках с ликом Путина. Я не люблю все эти вещи. И вот в этой майке был один человек, он был какой-то колченогий, он в этом Путине находил опору. Никаких маек не было, фуражек. И из разговоров понятно, что нет такого, что все хотят быть чиновниками и сидеть, ничего не делать. Было интересно, что это за срез, почему приехали. Там были за двадцать лет, у наиболее активных свое дело, и они просто хотят найти варианты лучшей реализации, приезжая в такие лагеря.

— Я за партию здравого смысла.

— Тут проблема — если вся братия, состоящая из провинциальных алкоголиков, лютых националистов, давно и многократно себя продавших приспособленцев, людей, вообще не знающих, что такое хорошие условия жизни, обиженных, озлобленных и так далее, если она переключится из состояния «техноцерковь» в состояние «партия здравого смысла», то поймет, что она крайне ничтожна. И поэтому ни Путину, ни кому-то подобному не возможно это допустить не потому, что они злодеи, а потому, что оставляя эту аудиторию, они теряют много электрората, а что они получают взамен? Крайне незначительную прослойку «среднего класса», тех, которые «могут себе позволить» здравый смысл. А остальные не могут себе позволить здравый смысл, потому что тогда они «разуверятся во всем».

— Для меня очень важный момент — когда понимаешь, что власть перестала стесняться.

— Получается как страна — гигантский хоспис. Что делает «Единая Россия»? Она спускает какие-то смыслы, которые людям хоть как-то позволяют жить, в грязи, в ничтожестве. Они тем и мотивируют свое существование. Как анекдот: «В Сибири народ говорит — срочно пришлите состав водки, народ проспался, спрашивает, куда дели царя-батюшку». Пропаганда, сливаемая через массовые СМИ, просто позволяет принять действительность, заменив все как инъекциями морфия, или еще чего-то. Почему революция произошла в связи с социальными сетями? Люди увидели, что есть страны, где никого не унижают, есть курорты. Оттуда же пишут, можно смотреть фотки.

— Это потрясающее ощущение, во Франции можно встретиться с одиноким человеком, который роется в помойке, он говорит тебе «бонжур» и улыбается.

— Понял!
Паллиативная политика. Государство, путем живительных идеологических инъекций, создает людям стену между их сознанием и суровой реальностью. Это образ кремля, за стенами которого вроде бы сытнее, теплее и беззаботнее. «Лилипут среди гуллирверов» и вся эта бредятина — для нас с вами это бред, а для жителей каких-то районов это «бальзам на душу».

— Мне кажется, что этот бред совершенно неудобоваримый.

— Состояние «кругом враги» - представлено и у нас культивируется. Оно объясняет — почему у нас такая разруха. Почему? А вот Штаты финансируют какого-то там Навального, а он на нас… и смотрите, и поэтому наше государство в таком кризисе.

Почему много в наших органах людей в состоянии патриотизма? Потому что это — единственный способ платить им достаточно мало, и чтобы они при этом бегали.

— Сразу вспоминаешь любопытные вещи: когда власть встречается с народом. Министр Суворов встречается с учителями и врачами и ему говорят: «наша зарплата 4 тысячи, 6 тысяч», а он: «Это неправда! Средняя зарплата у нас 12-13 тысяч рублей». Он им говорит, что это неправда. Он получает отчеты, он жизни не знает.

— Ситуация сложнее: он не так глуп. Это простой стереотип: «Президент не знает…». Да все это они знают. Все это министр прекрасно понимает. Он прекрасно понимает, что за нищеброды, к которым он приехал. И их внутренне презирает, по большому счету. Там ситуация совсем другая — он вообще вытесняет их из ментального пространства. Он говорит: «Это все ложь! Навальный ложь — всё ложь. Известно, что в нашем царстве-государстве…».

— …средняя зарплата учителей 13 тысяч.

— Это стандартно. Он знает, как работать с людьми, находящимися в состоянии, близком к зомби. Он знает, как работать с зомби. Он знает, что люди, сидящие вот в таких пустошах, они не могут выжить, если они себе не забьют в голову какой-то либо национализм, либо вот это государственничество — какую-то иллюзорную картину мира, которая «четко» объясняет их беды. И обещает разобраться - «Если вам в чем-то недоплачивают — я разберусь. Но везде все нормально.». Он в своих действиях похож на любителя гаджетов, перепрошивающего телефон. Он достает их картину мира и волевым действием заменяет ее на более приемлемую. А у них мозг в принципе готов к этому действию, так как ищет простых, с признаками систематизации — как марксизм — объяснений. Он создает иллюзию, что в данном конкретном месте недосмотрели. Он внушает, что на самом деле в соседнем районе все хорошо.

- У них же нет целостной картины мира.

— И не может быть, пока не было Интернета. Были дорогие телефонные переговоры. Это хорошо действовало. Это руководитель старой формации. Как Шанцев: «по разгильдяю не промахнусь». И он говорит «на самом деле все нормально, просто у вас здесь недоработка».

В Пикшени — они занимаются изучением родного языка, у них библиотека. И ничего на это не выделяется. Вот в Мордовии выделяется. И каждый район Мордовии берет шефство над каким-то регионом, где отмечены эрзяне и мокшане. А у нас нет не то, что интернета — телефона нет. Язык редкий, им бы сайт, чтобы дети могли общаться в языковой среде. Легко поставить им компьютер за 10000 и подключить к Интернету, чтобы все это было. Очевидно, что это социальная политика. И у нас в такой реперной точке, критически важной, как нарочно даже не пытаются профинансировать. В школьных центрах периодически списывают целые классы, обновляя оборудование. Хоть бы они туда прислали, списанное. Это если «жить в пространстве правильной материальной логики», а государственник «живет в пространстве государственности». А это нынешнее пространство что говорит? Что есть области, в которых русский народ пествуется. Есть этнические республики, в которых дозволяется некий местный национализм. И Пикшень, не попадая в зону влияния местного национализма, она не является вписанным во вселенную государственности явлением. Она — исключение из правил, которым в принципе можно и нужно пренебречь. Так и хосписы. Есть некая медицина. А то, что от этой медицины кто-то все таки умирает и не может она вылечить — эта проблема игнорируется. Получается, что наша медицина — не очень-то медицина? Эта статистика неприятна: 7000 онкобольных. И доминирующая идея государства — как-то скрывать эту тему. «Не поднимать хай», как они говорят.

— Инфекционалисты недавно, получив средства на контролирование ситуации по ВИЧ/спиду провели исследование большего, чем обычно, количества людей. В результате было выявлено большее количество ВИЧ-инфицированных, ВИЧ-позитивных людей. Соответственно, изменилась статистика. Нижегородская область стала казаться менее благополучной по динамике распространения ВИЧ-инфекции. Им тут же надавали по шапке. Казалось бы — мы никуда от этого не денемся, эта бацилла не будет слушать с голубого глаза, что говорят наши уважаемые, в кавычках, чиновники. Она будет распространяться. И в принципе все мы, не сами, так через детей, имеем шансы. Мы все теперь группа риска. У меня сын едет в Питер, и я ему напоминаю, что Питер — самый неблагополучный город в нашей стране по ВИЧ.

— Вот это интересно. И при этом оттуда исходит государственность, толпы.

— Самый неблагополучный.

— А может, поэтому и исходит.

— В городской молодежной среде там просто беда.

Я занималась такими темами, так была далека от политики. В 2005 году я поехала в Чебоксары для того, чтобы постричься у девочки ВИЧ-позитивной, Светы Изанбаевой, парикмахера из Чебоксар. Она не наркоманка, она из очень неблагополучной семьи, родители все умерли. Курортный роман. Девочка отдохнула на море, в приятной компании. У нее ВИЧ. И я поехала стричься туда и делать, естественно, о ней материал, для того, чтобы рассказать людям о том, как это может коснуться их и что такое ВИЧ.

— А вы можете сейчас подобным заняться?

— Это была программа на иностранные деньги, как и другие хорошие вещи.

— Они по этому принципу Навального туда относят, сами чиновники. Что все хорошее — на иностранные деньги. Узнали, что Навальный хороший, и поняли — это не может быть нашим натур продуктом.

— Вот этот диплом мне вручил не кто-нибудь, а знаменитый в России хирург Лео Бокерия.

— Я эту подпись сразу заметил. Еще сказано — он глава лиги по борьбе с курением.

— Для меня это важно, такие моменты.

— Мы за то, чтобы хорошие явления не были в загоне.

— Я за здравый смысл.

— Жизнь — не ходульное явление. У нас часто сверху спускают, что есть некий здравый смысл, доминирующий и носитель здравого смысла — как раз власть. А на самом деле власть достаточно иррациональна в своей основе, и система имперскости тоже. И сама жизнь очень запутанная. Важно, чтобы у людей были внутренние ценности и собственное чувство справедливости, внутренний камертон. В 90-е все хотели быть бандитами, сейчас чиновниками. Мы должны показать, что другие модели жизни тоже успешные. И самореализация есть. Мы предъявляем людей, которые живут и не боятся жить сообразно своим канонам. Как только Навальный вылез, со всем этим явлением, оказалось, что и так тоже можно. Помните, полгода назад: «его сейчас убьют», «он не вернется в Россию».

— Когда он называет Кадырова всякими словами, я реально пугаюсь.

— Самим фактом и длиной существования постепенно меняет у людей понимание.

— Люди начинают думать: «Почему он такой смелый? А, это проект Кремля».

— Это уже предыдущий этап. Это несколько месяцев назад так говорили, реакция запаздывает. Сейчас он стал национальным героем, по-сути, я не боюсь этого слова. Это модель, показывающая, что один человек, на волне интереса, в данном случае — с природными прокурорскими наклонностями — может реформировать общество, сделать его лучше.

— Это цепная реакция. Если бы я не читала Навального, я бы, может быть, по-другому отреагировала на эту бумагу. Для меня имя Магницкий имеет очень большое значение, я по поводу него задала вопрос Прохорову на пресс-конференции, меня это реально волнует.

— Такие люди сейчас востребованы, и это потрясающая работа для общества — самим фактом, резонатором. Во тьме.

— Навальный ставит живые вопросы на животрепещущие темы.

— Года три назад было бы очень плохо. А сейчас уже не доминирует ни «Единая Россия», ни чиновный стиль.

Обратите внимание, какое внимание к вам на форумах. Стали дарить подарки. А раньше бы говорили: «не гони волну». Это признак того, что скорлупа осталась, а внутри ничего нет. Это как у Салтыкова-Щедрина — люди ходили вокруг богатыря, ждали, когда он проснется, а потом оказалось, что все сгнило, осталась одна голова, которая имитировала здоровый сон. Так во многом с этой системой — она издает какие-то звуки, демонстрируя, что она как-бы есть — какие-то релизы и прочее. А на самом деле ни внутри уже никому не нужно, и никто ее уже не боится, и ничего она не может сделать. Так что во многом вам еще и завидуют, додумывая, что вы, наверно, очень обеспеченный человек, что вас будут носить на руках какие-то политики.