Прямая речь

«Нижегородские Хроники» прибыли на Малую Ямскую к дому номер 50, где развернулось громкое противостояние между демократическими лидерами строительного авторити Нижнего Новгорода и местными жителями. Ранее внимание нижегородцев привлекли телеканалы “Волга” и “Кремль”, подробно осветившие странную попытку захвата старинного домовладения, закончившуюся стрельбой из травматического оружия и визитом едва не всех служб спасения города, по указанному адресу.




Говорит Ильмар, брат Галии Еналиевой, врач, уролог и андролог: - Ворвались вот в этот дом, весь его разбомбили — видите, замок взломан — внутри всю отделку разломали. Изнутри все раздолбали.



В надежде привлечь внимание разнообразных ветвей властей, Еналиевы поместили на фасад домовладения выставку государственных гарантий и манифестаций



- Повесили какие-то гребаные решетки.

Один из авторов «Хроник»:

- То есть хотели привести дом в нежилое состояние?

- Да, я вас после разговора с Галей заведу, потому что сейчас он зашуруплен. Возьму шуруповерт, проведу вас туда. Я там ничего не трогаю, потому что в доме находились деньги.

- То есть по-сути они решили этот дом просто уничтожить?

- Да, да, да. Смотрите — вот это — чем не уничтожение? Они подкопали котлован вплотную к фундаменту.

- А сколько часов они орудовали при попытке захвата?

- Недолго. Где-то час. Они котлован выкопали — видите у стены шели какие? Дом ползет.




- Это было сделано, чтобы показать, что дом непригоден для использования?

- Вероятно. Хотя дом газифицирован. Это жилой дом.

- А сказать, что это руинированное строение. Руины.

- Да, руины настоящие. И дать распоряжение МЧС чтобы дом снесли. Вот видите — дырка в углу помещения.

- То есть этот разгром расчитан на приезд комиссии?

- Конечно. Чтобы потом сказать — смотрите — все в опасном состоянии, вас надо отключать. И дом надо сносить срочно. А то будет ЧП. Хотя дом в идеальном был состоянии. Этот дом стоит великолепно.
Пойдемте, я вам покажу, какой здесь подвал. Заходите, смотрите — какие подвалы великолепные.

Спрашивают: «Кто жил?», «Куда выселили?». Здесь реально жили другие люди. У Гали 14/28 домовладения. То есть половина. Не выделенная в натуре. Понимаете? Каждый квадратный сантиметр: половина принадлежит ей, половина принадлежала другим людям. Не квартира какая-то. Не что-то. А вот это домовладение. Вот эти два дома и земля — это единица, юридически. Она не выделена в натуре. Никто не может сказать: «вот эта квартира — чья, а вот эта — ничья». То есть они могут заявлять свои права. Они говорят: «мы расселили». Ну, расселили — ваша беда. Потому что расселять нужно тоже грамотно. Вы должны заключить договор. Причем со всеми собственниками.

- Они половину расселили?

Я скажу вам так — они не расселили. Потому что расселение — это термин для муниципального фонда. А это частный фонд. Здесь возможен только выкуп. Они могли выкупить, по закону. Но у нас есть ответ из прокуратуры, что доли не выкупались. В гостиной я вам покажу документ, о том, что здесь “«Волгажилстрой» выступил плательщиком”. И все. Прав никаких он не приобретал. Прав у него никаких нет. По-сути вот эти доли собственности выехавших жильцов стали бесхозным имуществом. То есть они вправе предъявлять претензии нам, какие-то. Хоть гражданского судопроизводства. А мы — им. Потому что люди, когда выезжали, они должны продавать свою долю. А прежде чем продавать свою долю, они должны предложить нам. Если мы отказываемся выкупить долю, тогда они предлагают другим. Здесь получилось, что они попытались у этих жильцов купить-не купить. И чтобы обойти вот этот момент — нам не предлагать — они выступили просто плательщиками. И потом начали мордовать. Вот смотрите: здесь у людей не было ни канализации, ни толкового тепла, ни воды горячей. Горячего водоснабжения нет, ванны нет, канализации нет. То есть люди жили в хреновых условиях. Они мечтали отсюда вырваться. Во втором доме, относящемся к этому домовладению, есть все. Причем дом в состоянии гораздо лучше этого. Этот дом построен в конце XIX века, а тот уже в 1914 году.

- А это разные дома?

- Это один дом. Юридически — один дом. Потому что считается: вот этот — дом, а тот — флигель.

- То есть одно домовладение с разными постройками.

- Да. По телевизору говорят: «Дом 50, дом 50-А». Нету такого. Вот это все — дом 50. И документы есть соответствующие. Что 14/28 жилого домовладения, адрес — Малая Ямская, дом 50. Нет дома 50-А. Это байка. На основании которой работает мэр. И выдает свои распоряжения. Это мы, как собственники, можем его назвать. А, Б, В, Г, хоть Х. Так и будет записано.

- То есть по сути это — усадьба с каким-то названием, которое устанавливает собственник?

- Да. Мы можем назвать «Дом 50 — дом» и «Дом 50 — флигель». Но это не делит. И квартиры-то здесь были: 1, 2, 3, 4, 5. В двух домах. В одном 1, 2, 3, в другом — 4 и 5.
Вся свистопляска, вся подлая игра «Волгажилстроя» поставлена именно на то, что дома 50 и 50-А. Нету такого. Есть дом 50. В договоре купли-продажи четко прописано, что является собственностью Галии и ее дочери. Собственностью являются два дома, хозяйственные постройки, брандмауэр кирпичный, ворота, труба канализационная.

Вот они по последней ситуации — сдали в аренду этот дом. А извините — как они могут сдать в аренду? Во-первых, они не собственники. А во-вторых есть сособстенник. То есть если они даже сдают в аренду, они должны подписывать договор и с Галей и с ним.

- Подселение бомжей в одну выкупленную квартиру интересующего застройщика дома — это известный метод.

- Это захват.
Вот вчера женщина приходила — из дома, расположенного за нашим — муниципальный фонд. Таджиков подселили. Сто человек на квадратный метр.

Но мы — частники. У нас своя песня. Нас не может расселить мэр своим вонючим указом. Равносильно он может написать: «Все бабы в городе — мои». Понимаете? Что мы на это ему можем ответить? А бабы — тем более. Это не может быть, это частная собственность.

А с муниципальным фондом — другой вариант. Действительно, он в состоянии. Он им распоряжается. Он — мэр. И вот там люди оказались в такой ситуации: они не согласны выезжать — и к ним подселяют таджиков. То есть их выдавливают таким образом.
Вот недавно женщина подходила с ребенком, из соседнего дома. То есть люди за нас, они поддерживают. Ну сколько можно людей мочить? По всему району.

Я не первый раз сталкиваюсь: мы выросли на Сергиевской. Строительство шло напротив Сергиевской церкви, там квартиры. Что затруднительно для застройщика: они называют нас «нищеглепами», говорят, что мы на гнилых шестерках ездим. Немножко за нами есть. Но мы можем стоять. Все равно, что они отжали нас с работы. Простоим некоторое время. Заграница нам поможет, что называется. Вот в это они и впоролись. Вот тут у них создалась серьезная проблема. Мы выживаем. Мы можем сопротивляться. А основная масса людей не имеет такой возможности.

- Можно ли сказать, что по-сути у них нет никакой стратегии, просто причинять какие-то неудобства, неприятности? Пока человек не сломается?

- Они занимаются вымогательством. По-сути. Они подали иск против Гали «О понуждении заключения договора купли-продажи». Закон запрещает это.

- Что запрещает?

- Невозможно понуждать человека. У нас есть понятие «свобода договора». Невозможно понуждать человека к заключению договора. Если ты понуждаешь — это уже вымогательство. И они по-сути занимаются вымогательством. Статья сто седьмая.

- То есть они хотят ее принудить заключить договор?

- Да. Они ее принуждают заключить договор купли-продажи. Они выставляют ее так, что она предъявляет требования. На самом деле, требований никаких. Требование одно: остаемся здесь жить. Ну нет у нас нужды чего-то требовать. Какую-то квартиру, еще чего-то. Не надо нам это. Здесь масса параметров.

- А предлагали где-то квартиру? Не в районе Тимирязева?

- Нет, это на Ереванской. Вот здесь дом — ей предлагали, когда состоялся первый контакт с «Волгажилстроем».

- То есть по-сути единственное конструктивное предложение?

- В данном случае не положено. Здесь они могут выступать только с офертой. Она владеет собственностью. Они хотят у нее выкупить. Они в почтовый ящик кладут письмо: «Предлагаем у вас выкупить за рубль». Она им пишет: «Спасибо, не надо». Они имеют право каждый день туда класть предложения — два рубля, три рубля. Но только письмо. Все. Закон не дает им права даже подавать на нее в суд.

- Да, здесь же не стратегический военный аэродром строят. Олимпиаду не проводят.

- Это называется «муниципальные нужды».

- Скорее государственные.

- Государственные, муниципальные. Сейчас они четко прописаны. Там и граница и другие параметры входят. Жилищное строительство, тем более инвестиционное, которое проводится «Волгажилстроем» не может являться основанием для претензий на собственность. А то, что они заключают с городом договор о совместной деятельности, и по этому договору город получает 30%, в деньгах причем, от воздвигаемого объекта — это проблема города, а не частного собственника, на землю которого они незаконно начинают в этом случае претендовать.

На них возбудили уголовное дело. Сейчас муж Гали в больнице.

- Расскажите о самом явлении — вторжении на вашу территорию. Кто эти двадцать человек?

- Там не двадцать человек. Там было гораздо больше. Я ночевал не здесь. Утром проснулся — мне без десять семь звонит Галя, говорит: «нападение». Я — прыг в машину. Это рядом, доезжаю за пять минут. Прилетаю: ворота сорваны, во дворе реально находилось около сорока человек.

- То есть буквально все забито?

- Да. Просто ступить некуда. Во дворе ступить было некуда. Я буквально протиснулся. Там, где вы видели бетонные блоки — там стояла галина машина. В тот момент, когда я вошел, ворота были сорваны, уже в дом ворвались люди, которые быстро вешали вот эти решетки, что они там делали? И в галину машину залезли в этот момент. Ее с места толкнули, и она мордой влетела в угол. Вот этого дома. И на том месте стали устанавливать бетонные блоки.

- То есть это их продукция — бетонные блоки?

- Да, это «Волгажилстрой» накидал.

- Краном?

- Да, краном с соседней стройки.

- То есть они попытались отрезать — ту часть владения, которую сами прозвали «Дом 50» от той, которую прозвали «Дом 50-А»?

- Да. Типа: «Это наше. А там мы заберем у вас после». Киселев в репортаже «Волги» говорит: «Мы 14/28 расселили». Хотя он, извините, не обладает правом ни на одну двадцать восьмую. Нету за ним зарегистрированного права. Право зарегистрировано за теми людьми, которые здесь и жили. Это юридический нонсенс получается. Он сам себя закопал. Люди как были собственниками, они и являются. В принципе, они имеют право вернуться сюда. Те люди, которые выехали.

- И устроить голодовку.

- Да. Они запросто могут. Но они прижаты тем, что у них там подписан договор. Тут нужно грамотные шаги далать. Я думаю, они не могут. Потому что в основной массе люди неграмотные были здесь. Они столько лет жили. Дом прекрасный по-сути дела.

- Им не нужны проблемы какие-то.

- Да. Они сейчас выселились в хрущевки на проспекте Ленина…

Мы-то когда въехали, Галя купила когда в 97 году дом — все сразу было сделано: крыша текла — крышу сделали, канализации не было — канализацию сделали.

Домом владели Хафизовы. Если помните таких. Братья Хафизовы. «Ярмарочный банк». Они очень круто стояли вначале. И один из братьев занимает огромные деньги у Аликперова, и в какой-то момент не может их вернуть. И им всей семьей приходится сваливать. Все свое имущество они быстро распродают.

- То есть они бежали?

- Они сваливали. И в этот момент Галя продает квартиру свою. У нее была новая квартира в Верхних Печерах. Давно она шла к этому. Ей хотелось именно частный дом в центре города.

- Пытаются как представить дело: есть некие местные жители. Которые в конец опустились. Замшелые какие-то люди. И вот они уперлись, ничего не понимают. Тут наоборот — нижегородцы, которые именно желают жить в таком доме. И строить его. То есть у вас есть программа каких-то действий в его отношении. Вы хотели по-сути купить усадьбу.

- Естественно.

- Это очень интересный поворот темы. Потому что из всех информационных сообщений было не понятно. Казалось, что есть просто какие-то местные жители, которых отовсюду теснят.

- Да, они — люмпены несчастные, сопротивляются, не дают жить в городе.

- Не то, что я имею в виду люмпен. По вам так не скажешь. Имеется в виду, что у вас есть просто желание: «мы не хотим съезжать из нашего домика». А вы его купили в общем-то не для того, чтобы из него съезжать. У вас есть свои идеи, как им распорядиться.

- Конечно. Если он в гражданском судопроизводстве заявит нам требования, скажет: «Я вложился — расселил. Верните мне деньги». Пожалуйста — мы вернем. Мы вложимся. У нас есть, чем вложиться. Мы готовы выкупить. Если городу надо, чтобы там была красота. «Строить столицу Поволжья», как говорит Челомин, первый замминистра — не знаю, где его нарыли — по-русски говорить не может, то мы готовы построить, сделать красоту. Дом покрашен — это мы, естественно, покрасили, а не город красил.

- Если нужно будет гигантский герб повесить — вы повесите…

- Да что угодно. Любые законные действия. Но, как говориться: «Чужой земли нам не надо, но и свою не отдадим».

- Это очень хорошая позиция.

- А у нас никакой другой позиции. Вот вымогательство — он что-то мне грузит — по телевизору: «Они хотят миллион долларов». Ну что он нас за дураков держит? Поймите: миллион долларов — это не цена за этот объект, ребят. Цена за этот объект составляет реально…

- Около пяти? Говорилось уже.

- Где-то около восьми миллионов долларов. Четко просчитано. У меня друг владеет серьезной фирмой. Мы просчитывали с ним уже это. Суд может зайти в ту ситуацию, что нам скажут: «выкуп». Пожалуйста. Мы оценку представим. Оценка готова.
Мы же суд выиграли. Они не имели права.

- По-сути впервые застройщик сталкивается с нормальным отстаиванием частной собственности, в отличие от ситуаций с «обычными советскими людьми». Получается совсем другое : вы — не менее инвестор, чем они.

- Да.

- Поскольку вы купили себе домовладение с надеждой сделать из него усадьбу в центре города. Как например это делали раньше купцы : допустим, живут недалеко от пристани, где у них там контора, и понимают, что нам нужно иметь что-то для представительства в авторити. Они приезжают, покупают на исторической улице — чтобы было удобно коммуницировать, подъезжать гостям.

- Такой план был у нас. Мы людям, которые отсюда выезжали, реально предлагали хорошие варианты. Например — однокомнатную квартиру в центре Нижегородского района. В итоге эта женщина уехала в Гордеевку. Ну что я сделаю? Они тоже, когда жили: у нас была огромная доля. Два этажа в том доме. У нас был контроль практически над всем. Поскольку основная доля. Они нас ненавидели. За то, что мы пыряли. Мы восстанавливали дом. Они квасили, квасили, квасили, квасили… Сколько их откачивали, мои друзья-наркологи. Я не нарколог. Сколько мои друзья приезжали их откачивали. Галя перехоронила здесь половину из тех, кто здесь жил. Они же все от алкоголя умирали. Постоянно оказывалась им помощь нормальная. К ним — как к людям. А они втихушку отсюда просто свалили, понимаете? Мы даже не знали — люди отсюда выехали в октябре прошлого года, а мы вообще были не в курсе, куда они выехали. Хотя они отдали ключи, когда уезжали, но они не сказали заранее, что идут какие-то переговоры с кем-то где-то зачем-то…

- Да, это крайне важно.

- Нам этого не сказал никто. Ни разу. И мы увидели впервые документы про всю эту ситуацию, когда на нас подали в суд. «О понуждении к договору купли-продажи». Хотя есть 179-я статья Уголовного кодекса — это «Принуждение к заключению договора купли-продажи». Это является уголовным преступлением.

- А они так озаглавливают документ?

- Понимаете, «понуждение» возможно от юрлица к юрлицу. Допустим — юрлицо берет на себя обязательство — и не выполняет. И вот тогда возможна подача заявления «О понуждении».

- Как произошло у Дворца Спорта с прибалтийской сетью «Вестер». Сообщают, они вложили около 700 тыс. долларов в ремонт пристроя к нему, а в результате сказали, что «вам в аренде будет отказано». Там будет помещаться то ли «Магнит» то ли еще что-то. И вот они как раз подают иск, а их объявляют рейдерами. «Пришли какие-то люди, называют себя инвесторами, что-то хотят». Это тоже обработка информационного поля. Кого надо объявят захватчиком, кого надо — оголтелыми собственниками. У многих новостей о вашей ситуации подтекст такой: «жители старых гнилушек мешают новостройкам, мешают росту города».

- Нет, пожалуйста. Если городу надо мы сами возведем. Надо 10 этажей — будет 10, надо 100 — будет 100. Реально.

- То есть первоначально вы поселились в том доме, более крупном, в глубине домовладения. А этот, выходящий на улицу, был заселен местными жителями?

- Да, 14/28 — то есть одна вторая…

- Это вот тот по-сути…

- Нет. Нет ее. Есть порядок пользования. Я в принципе могу отсюда выехать вообще, и жить где-нибудь в Тьмутаракани. Но я остаюсь собственником. Там могут жить кто угодно. Бомжи. Местные жители.

- Я имею в виду не совсем это. Сам механизм — когда вы сюда въехали — вы купли по-сути флигель?

- Она проживала в двух квартирах — квартиры 3 и 4, как и указано в регистрации по месту жительства. Квартира три — это весь второй этаж и квартира четыре — это половина первого этажа. Тот дом по метражу — около 200 метров, этот — со всем — первым, вторым и трамваем-пристроем — 115 метров. 315 метров всего. А Демин, например, кричал, что у нас 60 метров. Понимаете, тут еще областной суд заангажирован очень сильно. Например, судья Лазорин в своем заключении пишет, что фактически Еналиева проживала в квартире номер три. Извините. У нее прописка изначальная — квартиры три и четыре. А это областной судья такими вещами занимается. Первый судья наш был Поляков, который принял решение о прекращении строительства. Он — бывший прокурор, он правильно абсолютно оценил. Что здесь возможна только свобода договора. Все, больше ничего. И он запретил строительство. Но — подали они на пересуд…

- У вас строительство, или вообще все строительство?

- «Запретить строительство, ведущее к разрушению собственности». Вот какое было принято решение.

- То есть можно признать, что они котлован прорыли не там?

- Незаконно.
Они прикрываются тем, что «областной суд отменил». Они говорят: «областной суд отменил». Так он всего лишь отправил на новое рассмотрение. То есть мы вышли на ноль. Опять та же ситуация возникла, что и год назад. То есть они предъявляют претензии непонятные. Мы говорим: «Извините, до свидания». А они преподносят это как будто они на нас вообще в суд не подавали. Да они нам вообще сто лет не нужны. Закон и порядок один: они предлагают, а мы соглашаемся или не соглашаемся. Все. Если вы придете, и покажете документ правоустанавливающий, то, что у вас есть право на данную собственность — мы вам сами поможем вещи занести. Но, извините. Если приходут Пупкин и не показывает вообще ничего, ломает ворота и вламывается в дом — это грабеж, это воровство, это мошенничество. Других терминов здесь быть просто не может.

- Если вернуться к этому вторжению — вы приехали, увидели во дворе сорок человек, машину откатили…

- Да, машину откатили. В этот момент выбежала Галя с мужем. Галя была впереди. Она, естественно, бросилась к своей машине. Ее схватил мужик. У Гальки действительно в руках был лом. Но она никого не тронула. Это было для острастки.

- Ну когда столько человек видишь на территории, которая тебе принадлежит…

- Конечно, когда взламывают твою машину… Частная собственность у нас разрешена.

- По-сути это банда крупная. Если бы, допустим, было два человека, то лома не нужно. А когда видишь такую массу, хочется как-то соответствовать.

- Это был грабеж, элементарный грабеж. Она выскочила. В нее стреляют. В нее первую стреляли.




- Травматикой?

- Да. Вот этот «Ратник» – там пороховой заряд, извините. Вот реально — приезжали сами милиционеры, говорили: «если бы ближе было, там прошьет вообще насквозь». Илья бросился на человека, который стрелял в нее. У Ильи в руках ничего не было. В него производится несколько выстрелов. В итоге — там просто кровавые куски мяса. По телевизору показывали. То есть достаточно убойная машина. Она вырывает в диаметре — два сантиметра, рана идет. И вот на сегодняшний день его пришлось госпитализировать. По всей видимости, хоть там пишут «не проникающее ранение» – я осмотрел эту рану. Изначально я хирург, потом стал урологом. Я утверждаю, что рана — проникающая.

- Получается «средней тяжести»…

- Нет, это не «средней степени тяжести». Там шоковое состояние, а шоковое состояние — это то, что ведет к «тяжелой степени». Я знаком с этими вещами, работал в судебной экспертизе еще студентом.

- И в тот момент у одного из них была паяльная лампа. У одного была жидкость для розжига. Вполне возможно — если б я не появился — может быть, их бы и подожгли. Утверждать не берусь, поскольку поджечь не успели. Но — двери были подперты. Это фиксировано на все камеры. Милицией, прокуратурой. Тут все заснято.

- А чем они забрикадировали дверь?

- Вот доски. Вот эти доски. Тут еще были доски. Они подперли под ручки и забраррикадировали. И тут, во дворе, хозяйничали. Но Галия с мужем выскочили через окно — увидев меня и то, что залезли в ее машину. Стреляли в нее, потом стреляли в мужа. Потом вот этим краном с соседней стройки они накидали бетонных блоков поперек нашего участка. Это преступление.

- Как Парижская коммуна какая-то. Какие-то баррикады возвели. Куча обломков.

Галия:

- Вы разбираетесь достаточно хорошо во всех этих законах, юридических вопросах. Я вам документы готова показать.

- Мы, если это возможно, переснимем наиболе глобальные вещи. Хотим поместить информацию, которая доказывает, что здесь абсолютно… Что вы то не просто какой-то местный житель, который ничего не понимает. Вы по-сути такой же инвестор, как они. И вы купили домовладение, чтобы построить здесь усадьбу.

- Совершенно верно. Я поэтому хочу показать все официальные документы, которые подтверждают право собственности. А дальше уже — выводы делать вам. Проходите пожалуйста.

- Мы столкнулись с тем, что вашу ситуацию изображают так, словно живут какие-то такие полуопустившиеся люди, которые просто препятствуют прогрессу. Идет перестройка Нижнего Новгорода. Возводятся новые светлые здания. А тут засели какие-то люди, которые все заросли плесенью.

Мать Галии:

- Мне на работе сказали: «Говорят, что приехала какая-то. Из Чечни. Галия Оскаровна Еналиева. Купила дом в центре города. И вот так вот. На танках ездиет». Мы вот — Козловы. Всю жизнь. Горьковчане.

- Зачастую выходят статьи и репортажи, насыщенные определенными намеками, и многие их понимают с позиций достаточно примитивного националистического взгляда.




Ильмар:

- Кстати, вы обратили внимание, какой флаг у нас?

- Да, вы повесили имперский флаг. Из каких соображений?

- У нас висел наш, российский флаг. Милиция нам запретила.

- Это колоссально. Галия:

- Мы требовали от них протокол: «Выпишите мне штраф». Не дали. А так жалко. Так хотелось, чтобы мне выписали штраф, за подъем флага.

Ильмар:

- Ответ был: «Вы не суд, не прокуратура и не милиция. Вы не имеете права».

- Мы еще вчера, когда проезжали мимо, присматривались — обратили внимание, что висит флаг Российской Империи. Гадали — какие глубинные позывы должны к этому привести. Оказалось, что так милиция влияет. Власть по-сути порождает огромное количество абсурдных явлений.

- Флаг просто висел как флаг. То, что мы действительно живем. Люди говорят: «Здесь революционный дом».

Галия:

- Мы даже придумали свой флаг, купила я материал, хотела шить. Но теперь — империя.

Ильмар:

- К империи претензий не предъявишь.

- То есть это — абсолютно нейтральная вешь.

- Он очень красив на фоне серого неба…

- Сейчас он похож на знак «Билайна» несколько.

Галия:

Давайте я вам сначала покажу все свои документы, мы разберемся с документами, а потом вы будете задавать вопросы.




- Мы уже многое узнали от Ильмара.

- Все равно — я подкреплю документально. Это все официальные документы, из архива. Все прошито, скреплено. И каждый листик еще за печатью.

В 1917 году, когда прошла революция, вся собственность была забрана городом. Себе все вот эти частные дома были забраны. Потом с 21 по 26 годы проходила демуниципализация. Возвращение домов в собственность. Вот это официальный документ, бюро технического учета. Материалы о возврате дома. Гражданину Миловскому Алексею Федоровичу по улице Малая Ямская, 50, Куйбышевского района города Горького.

- Можно я пересниму?

- Пожалуйста. Может быть, у себя в жизни когда-нибудь это. Не дай Бог, конечно.

- У нас на Шелоковском хуторе есть сад. И там большая проблема. Рядом школа находится. У нее отняли спортивную площадку. Там возводят дом. На всей площади. А общественные слушания, которые прошли до этого, они назывались так: «О благоустройстве спортивной площадки». То есть никто не пришел — кому это нужно. Там не говорилось о ее сносе или уменьшении. Хутор тоже уменьшается Щелоковский, очень активно.

- Когда домовладелец хочет вернуть себе домовладение, он подавал заявление. Вот в 21 году он подал заявление — чтобы ему вернули.

Будет встречаться разбивка: где-то будет указано — дом номер 52, где-то — номер 50. Это была почтовая путаница. Но хозяин везде один и тот же — Миловский.

- А это не тот начальник Острога?

- Совершенно верно.

- А почему после революции его не посадили? Удивительно, что с ним ничего не сделали. Вроде бы — царский сатрап. После революции были массированные репрессии. В частности, в Жандармском овраге – бывших полицейских казнили. А начальника Острога, этапа, через который все отправлялись в ссылку в Сибирь — обошли. Так и узнаешь об истории огромные и удивительные вещи.

- Потому что многие революционеры сидели наверно там, я так думаю. Те, кто руководил после революции. Наверняка они все были замараны. Естественно, он знал про них что-то.

Это домовладение именно его. Он покупает в 1910 году первый дом, этого не было.

Вот так раньше платились налоги. Пожалуйста — карта: одноэтажный дом и двухэтажный — это все единое домовладение.

- Это действительно редкий случай. Когда есть вся документация. Все налоговые документы.

- Вы почитайте купчую. Просто ликовать будете — какой раньше был язык. И вот смотрите — это купчая, а вот это — печать 24 года.

- То есть принимали дореволюционные документы.

- Домовладение частное с 24 года! То есть область, или город — не имеют никакого права. Ни на что.

Это — акт демуниципализации. Миловскому возвращается данное домовладение. Это бумага аналогична тем распоряжениям, которые сейчас выдает мэр. Подписывает ее НГКО. Он на тот момент выполнял функции мэрии. Землеотвод тут тоже написан. Вот пристрой-трамвай. Вот тесовый сарай. Они нам его подожгли летом. Пришлось снести.
Прошу вас обратить внимание, как обозначено: это — дом. А то здание, где мы находимся — это флигель. Так это исторически называлось.

И в подтверждение того, что это частное, у меня есть самые свежие документы.

Миловскому все это принадлежало. Он здесь же и умер.

- Удивительно: «И умер». Могли бы, в конце концов, до него как-то дознаться.

- Нет нет нет. Он благополучно прожил свою жизнь. Здесь умер, здесь потом жила его дочь — Лидия Алексеевна. По всей видимости он обладал чем-то очень важным, знал что-то очень интересное. Вот Лидия Алексеевна до старости тоже прожила. И это наследует все — у нас есть все договоры, нотариальные дела — у нас все есть с 1910 года. Здесь вот очень важно. Она проживает, потом по наследству это все передает Сигалу. Хирург такой знаменитый. Он сейчас в Америке у нас. А у Сигала покупает Хафизов. Хафизова тоже знаете? Братья были такие.

- Нам рассказывали.

- ОАО «Татарстан». И вот уже у Хафизова покупаю все я.

- «ОАО Татарстан»?

- Да, они так и назывались. Квартира была оформлена на отца. Мансур Закиевич. А так это принадлежало все Надиру, который скрывается. Не знаю, где вот он за границей. Кто говорит — в Финляндии, кто говорит — еще где-то. У него проблемы с деньгами какие-то были. Он тут все продавал.

Что тут описано. 14/28 долей домовладения, общеполезная площадь 223,7 кв.м., в т.ч. жилой площади 155,2 кв.м., состоящего из жилого одноэтажного, с подвалом бревенчатого дома… из жилого двухэтажного бревенчатого дома общеполезной площади 119 кв.м., жилой площади 79 кв.м., двумя тесовыми сараями, брандмауэром кирпичным, воротами металлическими, трубой канализационной чугунной, находящегося в городе Нижний Новгород по ул. Малой Ямской, под номером 50, расположенного на земельном участке 648 кв.м.

Что вообще входит в характеристики домовладения. Что же такое домовладение. Это строения с прикрепленным к ним земельным участком. Я покупала изначально не дом, а домовладение. Не дом, не квартиру. А мне теперь говорят… Как он вчера сказал по телевизору, и сегодня в репортаже повторил: якобы, мне принадлежит только половина (14/28) вот этого флигеля.

Вот мое свидетельство о государственной регистрации. Вот о том, что это зарегистрировано в поземельной книге. Вот это о том, что земельный участок имеет свой кадастровый номер и мы платим с него налоги.

- Мы сейчас решили подготовить материал, который будет опубликован в Интернете, на уровне федеральной ротации. На уровне Нижнего нам понятно, что процесс бесконечен. Начиная с Комитета протестных действий — оно ни шатко ни валко прошло, это основание. Но тем не менее — самозащита населения города, это важнейшая вещь. А здесь обстановка подается, что какие-то там лимоновцы не знают, чем заняться. Надо вырываться из заведомо ограниченного информационного поля.

- Вы знаете, как бы ни обвиняли лимоновцев, но они ко мне пришли. И стали за меня грудью. И охраняли меня здесь, и ночевали. Один спит, один на улице.

- Мы кстати вчера предположили, что именно лимоновцы повесили флаг, больше никто на это не способен. Или вы сами как-то меняли?

Ильмар:

- Лично я вешал.

Галия:

- Есть федеральный закон, что записи в поземельной книге приравниваются к записи в Едином государственном реестре прав. На сегодня меня не записано в Едином государственном потому, что у меня есть все эти документы. В принципе — мне их менять — только тратить деньги. Я ничего не продаю, и не собираюсь продавать.

Самое главное, что я хочу показать. Вот наш любимый мэр. Вадим Евгеньевич Булавинов. В 2005 году выпускает распоряжение. На каком же основании он разрешает сносить дома, если муниципальной собственности нет.

- То есть в реестре не числится. А распоряжение о чем?

- Распоряжение — о предоставлении земельного участка «Волгажилстрой» под строительство жилого дома. И снести. Он не пишет «снести домовладение». Он пишет «расселить и снести жилые дома 50, 50-А». Так а как же он может снести, если муниципальной собственности нет?

- Надо уяснить — это приказ, или рекомендация. Потому что это действительно — бомба получается…

- Ни в одной программе — то, что у нас есть — расселение ветхого фонда, пакуйте чемоданы, дополнение к расселению — ни в одной программе наше домовладение не включено под расселение или под снос.

- Вот это документ, о котором вы говорите — как для Нюрнбергского процесса — по-сути.

- Когда вы запишете, просто почитайте историю всего этого строительства. Я собрала.

- Историю?

- Да. Как начиналось вот это. Я все собрала распоряжения. Ходила в архив.

- Потрясающая вещь. Ваша деятельность является эталонной.

- Согласитесь, если бы хоть чуть-чуть можно было тут прицепиться к моей незаконности — меня бы здесь давно не было.

Тут очень интересно. Они разрешают строить сначала. Потом они разрешают «реконструировать и перенести дома» – угловые, которые у нас стояли — и перенести в музей.

- Музей, который в этом году показали Живихиной, и она сказала: «на музей мы ничего не будем выделять, потому что там никаких акций не проводится. Фестиваль проведите — тогда дадим деньги». Они выделяют 600 тысяч рублей в год на все это. И там — показывают сотрудников этого музея — там все уже поел грибок. В том числе основной дом двухэтажный.

- Я хожу туда на каждую масленницу. Там очень интересно.

- На Историческом факультете преподавал один деятельный человек — он был одновременно предпринимателем, имел свой строительный бизнес. И вот он еще в советское время, а потом, и вкладывая деньги — буквально на своем горбу организовывал этнографические экспедиции, свозил эти дома с дальних районов области. У предпринимателей тяжелая жизнь, он от инфаркта умер достаточно рано. Лет в 60. И все. Там в музее все сразу заглохло. Какой бюджет? А преподносится это все: «вот музей, город тянет на себе». И город не сделал это и город это не финансировал, по сути-то дела. Может, выдавал зарплату сторожам.

- На Варварке, помните, дом перенести сначала хотели.

- Да, разметили все.

- А потом сожгли.

И потом наш любимый мэр Булавинов вносит изменение вот в этот документ другим своим документом. Вместо того, чтобы перенести. Он пишет: «слово «переноса» заменить словом «сноса»».

- Да, вот и исключить слова «Музей архитектуры…» пишет. Колоссально.

- Это вот история всего строительства.

- Уже какие-то лихорадочные попытки найти какой-то музей. В следующем году — снести музей например весь. Театр абсурда какой-то.

- Опять же «расселить в установленном законом порядке». Законный порядок какой? Если есть здесь муниципальные нужды, вы издаете постановление, регистрируете его в федеральном органе, приходите ко мне…

- Постановлений как раз и нет никаких?

- Нет, потому что муниципальной нужды нет. Идет только коммерческая стройка. Жилье и офисные помещения.

- Теперь кажется понятны все силовые линии. Им придется либо изобрести муниципальную нужду, чтобы вас попрать окончательно, либо предложить строителям просто выкупать участок. Без давления.

- Совершенно верно. Но самое интересное — когда у нас был суд. До того, как всему этому произойти, они мне присылают письмо: «Под расселение»- под расселение, да? Когда я его не заявляла – «вам предлагается улица Ереванская, 138 квадратных метров на четвертом этаже в девятиэтажном кирпичном доме». Во-первых улица Ереванская — это вот здесь вот рядышком. Девятиэтажного дома там нет. Там строится только десятиэтажный. Который будет сдаваться в этом году. И он не кирпичный, а как везде — шлакоблочный. И 138 на четвертом этаже этих квадратных метров. Я не знаю. Может быть, это — лестничные проемы. Шахты лифта. Может еще что-то. Не обозначено вообще.

- Ну там сказано, что это — квартира?

- Я сейчас найду. Просто метры. 138 квадратных метров. Никакой квартиры не упоминается. Воздух подъездов четвертого этажа. И потом они якобы высылают мне следующие предложения. Но высылают их на свой адрес - Горького, 50. Не Малая Ямская, а Горького, 50. Это тоже запротоколировано. Есть протокол, составленный замглавы администрации Нижегородского района Александром Ивановичем Карпенко. То есть предложения высылают сами себе.
Кстати говоря, дом на Ереванской уже трещину дал. Еще не сдан. А въехать в него я должна была в прошлом году.

- А что они отправили сами себе?

- Никто кроме них самих об этом не знает. Это в ходе суда они заявляли, что они предлагали еще что-то.

- Но никто кроме них это не читал?

- Похоже на то.

Вообще тема вокруг ветхого фонда — отдельная, потому что там крутятся деньги. Огромные деньги. Ведь почему это старательно пытаются записать, как расселение? Потому что город возвращает все эти суммы застройщику. А здесь, если по закону, он должен сам потратиться. Он должен выкупить за свои деньги. И город ему ничего здесь не должен. Вот это вот коррупция. С какой радости из городского бюджета выделяются деньги на компенсацию его затрат?

- То есть пока на бумажном уровне все закончилось постановлением суда, которое отменило предыдущее постановление суда, которое было в вашу пользу? После чего они уже начали вламываться?

- Не мы подавали иски, а они. И они проиграли. Затем они отправляют это все на кассацию и кассация это все возвращает. 18 числа должно состояться предварительное заседание. Естественно, мы на суд пойдем.

Кстати, по телевизору говорят, что они все выкупили здесь – «Волгажилстрой». Если посмотреть материалы суда — они заявляют, что запротоколировано — что они еще не оформили право собственности на объект: «Мы его еще не сделали». Я говорю: «А как же так»? Они: «Какая разница? Мы и дарственные здесь заключим». Это занесено в протокол суда. В ЕГРП нет зарегистрированных прав ни у кого на это домовладение.

- Они своей деятельностью вскрыли весь вот этот абсурд. Сколько бумаги, и почти в каждой — чиновническая ошибка. Вся система оказывается непроизводительной. Не в состоянии обеспечить нормальный документооборот по делу. Хоть по какому-то. Понятно.

А по захвату: они пытались заложить вход в дом бетонными блоками?

- Они не пытались, они его заложили.

Посредством этих бетонных блоков они как бы осуществили выдел в натуре — по крайней мере так им самим представляется.

Вот кстати бумажку прокуратуры снимите. Вот здесь очень интересно: «при предоставлении «Волгажилстрой» земельного участка, ограниченного Ямской, Горького, Ильинской, его изъятие у собственников не производилось. Изъятие жилых помещений, домов, расположенных на данном земельном участке, так же не производилось. Расселение домов производить жильцами расселяемых домов на основании гражданско-правовых положений «О свободе договора»». А подают на меня иск «О понуждении к заключению договора». А вот ответ прокуратуры. В результате суд им и ответил, что, извините, вы ничего и не имеете. По закону город должен изъять земельный участок в установленном порядке. После этого он должен изъять жилые помещения, сформировать площадку, вплоть до установки забора, а потом передать ее застройщику. Через аукцион. А здесь аукцион почему-то не проводился. Этот участок каким-то образом без аукциона ушел. И эти документы есть в министерстве строительства.

- Это полный абсурд.

- А тут с самого начала все — полный абсурд.

- Ведь когда земля города передавалась в ведение правительства области — инвестсоветов и прочего — мотивировалось это тем, что у нас очень запущено делопроизводство, что нет земельного кадастра. И поэтому необходимо установить новый, ответственный стиль взаимодействия с бумагами. И прошло с тех пор больше полутора лет. И когда Булавинов уехал в отпуск, вернулся — а земля уже не его. Получается, то что мы видим — это то, что они придумали взамен? Когда аукционов нет, когда захват при полном отсутствии документов?

- Киселев, Гаранин и прочие говорят, что у них тут офис, арендованный у «Волгажилстроя». Но, извините, как у них тут может быть офис, если это жилые помещения, и использование их как коммерческой недвижимости незаконно? Кроме того, арендуя помещение в домовладении, где нам принадлежит 14/28 долей собственности на все объекты, они обязаны были заключить с нами договор, чего сделано не было.

- То есть они вломились под предлогом произведения ремонта в своем офисе?

- Да. Потому что они заключили с «Волгажилстроем» договор аренды.

- В одом из репортажей шла речь о том, что даже какой-то полковник милиции не мог все это остановить?

- Вячеслав Сергеич Никитин.

- Это какой-то местный милицейский участок, или что?

- Нижегородское РОВД, милиция общественной безопасности.

Как все получилось. Мы спали. Буквально с утра — без пятнадцати семь Илюша подскакивает — а спим специально с открытыми окнами, чтобы слышать и наблюдать за всем — и видит, что у нас сломали ворота, и пытаются войти сюда. Он говорит: «Галь, у нас захват». Я тут же звоню Ильмару. Это единственный звонок, который успела сделать.

- Он рассказывал что видел после того, как приехал.

- Я вылетаю к ним вот в этой ночной рубашке. Я ее себе сохраню в историю.

- С пятнами крови.

- Не только пятна крови, тут дыры от выстрелов. Вот так у нас люди нападают — обычно сзади.

- А как это было? Сразу ЧОП-овцы начали стрелять?

- Мы выскочили. Я выскочила с топором.

- Конечно, это вторжение.

- Мы выскакиваем туда, я стою с топором. Говорю: «Уходите отсюда, вы кто такие!?». Они: «У нас документы есть». Я говорю: «Показывайте документы»! Они мне ничего не показывают. И у меня уже все — у меня истерика поперла. Я стучу об дом топором и говорю: «Я вас сейчас всех здесь положу». И вот напротив вас стоял мужичонка — он поширше вашего будет. Лет около 40. Он меня заламывает. А что я сделаю? Выхватывает у меня этот топор, а Илюше — из балончика. Из газового.

- То есть он всех так обезвредил — таким лихим поведением?

- Другой уже прыскал-то. А вот этот вот Гаранин, который выступает по телевизору, «Реалинвестстрой», он стоял и все снимал на камеру. Они были с двумя камерами.

- Колоссально. Отчет делал?


Два отрывка видеозаписи, принесенной в телекомпанию “Волга” неким анонимом


- Может быть. А потом продается где-то. Как самоучитель — как захватывать территорию.

- Как уничтожить домовладение за 5 минут.

- Вот он все снимал и раздавал приказания — что делать, а чего не делать.

- То есть режиссер такой. Одновременно оператор и режиссер. Как Никита Михалков.

- Координировал движение.

- Сам играет, сам роль исполняет главную, сам режиссирует.

- Когда они Илюше брызнули, мне тоже попало этим. Нас как скотину погнали в дом. Просто как скотину. А все льется, все течет, все чешется. Илюша-то дурачок еще побежал… Ну не знаю. Ведь мы никогда не сталкивались с этим. Он хотя у самих стоит — этот газовый баллончик, но мы и поставили-то его на всякий случай. Вдруг нападение — воспользуемся. Мы побежали сюда. Илюша-то побежал умываться. Я говорю: «Не умывайся. Тебе будет хуже еще». И у него пошел отек: глаза затекают, все затекает. И я вижу: где сейчас они набросали бетонных блоков, у меня машина стояла. Всегда. А вторая машина — была к трамвайчику пригнана. Я вижу только через окно, что мою машину вскрывают и… Они здоровые мужики, их 20 человек. Их самый мелкий был вашего размера.

- Как Геринг, вес за центнер.

- И выталкивают мою машину. Просто выталкивают. А она кредитная. Я за нее кредит еще плачу. И я выбегаю. Я опять выбегаю. Одна-то дверь завалена. Они даже не знали, что у нас вторая дверь-то функционирует.

- То есть они вас загнали, завалили, успокоились. И начали уже распоряжаться хозяйством, имуществом, участком всем?

- И мы вылетаем через вторую дверь. С Илюшей. Я лечу первая, он сзади меня догоняет. Он и так-то ничего не видит, у него все льется.

- А в это время кран блоки опускает?

- Нет еще. Я, значит, вылетаю. Ну моя машина-то, ешкин кот! Кровь моя. Я же ее люблю до ужаса. Я вылетаю и в меня мужик начинает стрелять. Меня колбасили вот здесь. Илюша догоняет: «Да вы что делаете?!». Я от ударов-то, от выстрелов, падаю. А Илюша… Ну смотрите — какой инстинкт у мужа? Черный пистолет, из него вырывается пламя красное. Хотя они говорят, что это был пневматический…

- Ну это пороховой.

- Я-то отчетливо видела, что это огонь вылетает. И он видит, что жена падает… У вас вот так, допустим? Не дай Бог, конечно. Что вы будете делать? Ваша реакция? Побежите, спрячетесь? Да вы тоже пойдте на это. И он летит на этого мужика. Он просто хотел его задушить. Я то уже плохо помню, что тут происходило. Только вижу, что он заваленный. На нем куча тут. Его бьют. Метелят. Когда он бежал, в него стреляли.

- В него тоже попали?

- В него не только попали — он же сейчас в больнице лежит. Сначала выстрелили, а потом его завалили — человек пять. Когда я увидела, что с ним это происходит, я пытаюсь встать с земли. Меня буквально разворачивают, и на меня летят мужики. В этот момент в меня еще стреляют. Вот — я с дырочкой в правом боку теперь. Спрашивается: как же так – «был один пистолет». И человек, который стрелял — якобы один — он в это время лежал под моим мужем. Так кто ж стелял в меня-то?

- Тем более, что эти пистолеты долго перезаряжаются.

- Я вчера скачала из Интернета про этот пистолет «Ратник». С трех метров он прошибает 317 страниц книги. В результате у меня слева в области живота два ранения, смотрите. И вот здесь еще. Боль есть. Тут ушиб видимо очень сильный. Схожу на УЗИ, проверю.

- Удивительно, насколько непрофессиональное поведение. Дело в том, что этот ЧОП — частное охранное предприятие — если даже они работают телохранителями, они не охраняют напрямую человека, они охраняют его носимое имущество формально. Они занимаются не «телоохраной», такого в принципе нет для негосударственных структур. Точно так же, ведя детективную деятельность, они не имеют права прослушивать разговоры. Только защита имущественных прав. То есть по-сути — они юристы, но только деятельные, вроде помощников. Формально. Поэтому большая проблема для ЧОПовской практики, что охранник фактически не имеет силовых прав. Например, охранник магазина не имеет права сумки досматривать. Они не имеют даже права задержать. Есть только понятие «гражданский арест» – задержание самими гражданами человека, совершившего такое явное правонарушение, что представляет серьезную угрозу общественной жизни, в течение трех часов до прибытия милиции. В сельской местности это несколько больший период. То есть сотрудники ЧОПа имеют крайне ограниченные права даже по охране своего объекта : человек что-нибудь выносит, а они могут задержать именно потому, что они охраняют то самое выносимое имущество, на который есть правильно составленный договор. Вне пределов законно охраняемой территории, а тем более — незаконно находясь на ней, пробравшись путем порчи чужого имущества и задерживать, заламывать, стрелять.. врываясь в чужую собственность, они начинают стрелять по людям и нападать — в целях самообороны, получается? Это нонсенс, хотя бы потому, что хозяин вообще имеет право с охотничьим ружьем отражать нападение, если оно имеется. Вы же, не угрожаете им настолько, что вас можно со всех сторон атаковать. В случае угрозы жизни они могут вас пытаться обездвижить, но не таким агрессивным способом. Даже за меньшие вещи ЧОП обычно лишают лицензии. Не удалось выяснить — что это за предприятие?


Сотрудники частного охранного предприятия


- Вчера мы узнали по телевизору, в программе Резонтова, «Послесловие». ЧОП «Витязь», а вот этот молодой человек — Гаранин — он представитель «Регионстройинвестплюс». Михаил Гаранин, генеральный директор ООО «Регионстройинвестплюс». А охраняло его ЧОП «Витязь».

- ЧОП, как представители правоохранительных органов. Сотрудники ЧОПа — проходят лицензирование и им делегируется часть полномочий правоохранительных органов. Они не имеют права участвовать вообще в противоправных акциях. И должны предупреждать об этом заказчика. Например, им говорят: «Приезжайте, захватите трубу, какую-нибудь великую». Они говорят: «Юрист нашего ЧОПа считает, что это дело — противоправное. Мы не можем в этом участвовать, у нас отберут лицензию». Какая разница? Если они приперлись в частный дом и их отражают, допустим, с охотничьим ружьем. Так извините. Разьве это означает, что они должны ружье достать? Единственное — они могут пытаться защититься.

- Вот этот Гаранин, котрый все еще успевал снимать, он сегодня говорит в «Вестях»: «Даже вот эти двое людей не побоялись противостоять десяти человекам». Они отрубили нам всю связь.

- А как отрубили?

- Перерезали провод. Мы пытались звонить «112» – в сотовой связи экстренный вызов.

- Тоже не работает?

- Какое не работает. Они говорят: «Вы психически ненормальная. Вы дура».

- То есть вы говорите: «Нападение», а вам…

- Нападение. А мне говорят, что я дура. Я говорю: «Пришлите мне хотя бы скорую помощь. Нас расстреляли». Они говорят: «У вас с головой не все в пордке».

- Удивительная служба спасения. Не верит в действия властей. Потрясающе.

- Потом мы звонили в ГУВД, мы звонили в милицию. К нам никто не ехал. И все-таки потом каким-то боком прислали скорую помощь.

- И приехал полковник?

- Нет, полковник потом уже появился. Скорая помощь приехала и увидела, что здесь действительно огнестрелы. Ну нету у скорой помощи рации. Звонили они с моего сотового телефона на свою подстанцию и говорили, что здесь огнестрельные ранения. Тогда сюда прислали милицию, тогда сюда прислали еще одну скорую помощь.


Представители власти у дома 50 на Малой Ямской


- А милиция никак не могла повлиять?

- Никак. Сначала приехала еще вневедомственная охрана, у которой заключен договор с застройщиком.


Вид с улицы. Бетонные блоки и Михаил Гаранин на территории домовладения


Вот фотография. На ней Михаил Гаранин, который организовывал все это. Вот это — лейтенант милиции Семенов. А вот это ФСБшник. Хорошая компания людей.

Сейчас звонила генеральша Меркурьева. Генерала Меркурьева знаете? У них такая же ситуация. Он — ветеран войны, чуть ли не герой Советского Союза, им город выделил 6 соток земли. А эти шесть соток земли находятся рядом с домом банкира Шермана. Нефтью который задвигает. И этот Шерман у генерала вырвал 6 соток земли. У них есть все документы.

- Это в каком районе?

- В Нижегородском.

- Ориентировочно где?

- Где-то в районе Артельной, там частный сектор есть. Им под коттедж выделили. Он был командующий 22 армии. Алексей Меркурьев. Так что и генералов мочат. Им наплевать. Ему около 50 лет, только вышел на пенсию, бравый генерал.

- А как это «вырвали»?


А.Меркурьев


- У него есть все документы, он приехал устанавилвать забор, а там забор уже стоит. Там охрана, все — чуть ли не до перестрелки дошло.

Две недели назад я на свою глупость съездила в Москву. В общественную приемную президента. Владимира Владимировича Путина : Ильинка, 23. И написала письмо: «Помогите. Защитите частных собственников». Нас защитили. Ровно через две недели. Должен был ответ. Там приходит на десятый день — ответ на обращение. Вот он и состоялся…

- А это кто на групповой фотографии, в группе с Гараниным?

- Это тренер со стадиона «Динамо». И ЧОПер.

- А ему что надо?

- Он такую активность проявлял. А это вот ФСБшник стоит в куртке. А это мент. Они друг друга охраняют.

Еще есть дополнение по правовым вопросам: те люди, которые здесь жили, единственное обязательство, которое они на себя взяли — не возражают против сноса дома 50 по улице Малая Ямская и обязуются не совершать какие-либо действия, препятствующие сносу дома. Покупатель обязуетя никого не прописывать и не совершать никаких сделок по отчуждению данной квартиры или ее доли. Они полностью отказались и не возражают против сноса. Но они не являются собственниками этой квартиры. Они являются собственниками 3/28, например, от всего домовладения, которые не выделены в натуре. Причем этот договор каким-то образом прошел госрегистрацию. А в июне месяце они от них берут дарственные. Это уже мошенничество. Но это надо вывести, а вывести могут только менты. А они это сделают только если захотят.

- Мы слышали о том, что вы встречались с депутатом Сериковым…

- После решения суда «О прекращении строительных работ», которые ведут к разрушению нашего дома, я написала в прокуратуру, написала везде — чтобы нам остановили разрушение старого дома. Нам же его уже начали разрушать. Мне отовсюду ответ: «Мы этого делать не будем». Министерство строительства, все — отказались.

Пережив еще и увольнение с работы, у меня был жуткий стресс. Весной мне директор, а я работала менеджером по оптовым поставкам в салоне «Бельведер». Занималась закупками всего товара, необходимого для работы. Мой директор говорит: «У меня есть очень хороший юрист, который в твоей войне тебе поможет. Иди к нему и он во всем разберется». Я подхожу к этому юристу, это юридическая компания «Агор», где директором является Горелик Оксана Михайловна, это жена Бориса Горелика, агентство «Триумф», по недвижимости. Я прихожу к ней, она говорит: «Ой! Какие документы! Победа будет за нами! Все отлично! Все хорошо». Десять минут она так говорила. Потом: «Ну ладно, все. Хватит ломаться. Я — представитель застройщика. Бери 200,000 долларов и вали отсюда». Я говорю: «Как это так? Почему я должна уходить-то отсюда? Я хочу здесь жить». Она говорит: «В этой стройке, я тебе скажу сразу, заинтересованы Лимаренко, Беспалова, и мы на днях, 8 февраля встречались все вместе. Было решено, что ты должна уйти отсюда». Я, естественно, прихожу, пишу заявление в прокуратуру или даже не помню, куда я написала. И мне приходит ответ: «Так как юридическая компания «Агор» не входит в коллегию адвокатов мы не можем повлиять». То, что она говорит — это ее проблемы. И потом начался давёж. Меня сразу же Горелик предупредила, что у тебя сразу возникнут большие проблемы. На работе на меня давление. Я попадаю в больницу. И когда я лежу в больнице, меня увольняют. У меня есть официальный больничный лист, есть трудовая книжка. Мой муж работал в этой же конторе, в этом же Бельведере. Приходит время выдачи зарплаты. Ему говорит директор: «я тебе зарплату выдавать не буду, пока ты не напишешь заявление. Потому что ты являешься ушами и глазами Галии Оскаровны». Написал заявление. Ему выдали зарплату и он ушел. На Ильмара написали заявление в департамент здравоохранения, в прокуратуру и в его работу. Он работал главным врачом в одной из очень крупных клиник города. На него написали, что он занимается распространением наркотиков и имеет даже срок судимости за это.

- А кто написал?

- «Волгажилстрой».

- «По нашим данным»? А как такие документы оформляются?

- Это в суде все находится, это официальная бумага.

- Какая примерно форма? «Уведомляем»? Формально это некий донос.

- Фирменный бланк «Волгажилстроя», в шапке написано, что документ направляется официально в адрес работы, в адрес прокуратуры и в адрес департамента здравоохранения. «Извещаем вас, что у вас имеется такой человек, Ильмар Оскарович…».

Ильмар:

- Когда меня уволили, я подал заявление о восстановлении на работе. И с моей работы мой гендиректор представил этот документ: «Вот он какой плохой. Поэтому я его и уволил». Естественно, кому нужен такой врач-разгильдяй, которого увольняют с одной работы за продажу наркотиков и он выписывает всем фальшивые справки. Мне создали условия, что я работать не могу. У меня редкая специальность. Не на каждом углу урологи требуются. Естественно, это сделано с единственной целью — лишить всяческого дохода. И ее, и мужа, и меня. Вчера они заявили в репортаже: «Это семейный бизнес семьи из четырех человек». Мама, Галя, я и ее муж. Вот это наш бизнес.

- А зачем они регулярные репортажи делают? По какому поводу?

- Это программа «Послесловие» была. Резонтова. И сегодня Вести-Приволжье опять же эту тему поднимали. И везде мы выставляемся как вымогатели какие-то.

Галия:

- После того, как началось вот это — они долбают и долбают — я сказала — я сожгусь. Пусть они меня торжественно похоронят.

- Давайте вернемся к теме Серикова.

- Это гораздо интереснее. Я Серикову написала в прошлом году, еще в ноябре. Отправила ему все свои документы. И попросила его помочь. И когда я решила сжечься, звоню ему и говрю: «отдайте мне мои документы, которые у вас находятся, а я сегодня сожгусь. В этом городе нет законов. Есть только волчья стая». После того, как меня показали по телевизору, что я пытаюсь сжечься, тут приехал ко мне майор ФСБ Николаев — по борьбе с исламским терроризмом — беседу со мной проводил.




- А это зачем?

- Шахидка. Еналиева Галия Оскаровна. Кем она может быть, если она заявляет акт самосожжения? Потом начали приезжать тут милиция… Прессинг пошел вообще.

- Наверно они испугались, что вы не у себя сожгетесь в бане, а, допустим, в мэрии у Булавинова. Или что сгорит здание ФСБ.

- Наутро они тут согнали кучу техники. Я говорю: «А вы что тут делаете?» – пожарной охране. «Чтобы вас потушить». А я ей сразу в лицо письмо, которое я ей посылала, что я живу на строительной площадке уже целый год. Со мной случится пожар, а ты даже не придешь и меня не потушишь. Ты мне ответ написала: «Извините, это не мои полномочия».

После этого вечером ко мне приехал Александр Алексеевич Сериков. Первый его вопрос был «Чего не сожглась-то? Вот я приехал, на тебе спички. Гори». Это было заявлено при маме. При ребенке. При моем муже. Ну он говорит: «Что вы тут решили, что вы тут миллионы требуете?». Я: «не требуем мы никакие миллионы. Оставьте нас в покое. Вы же занимаетесь жилищной политикой. Вы, в конце концов, депутат вот по этому округу. Давайте что-то делать. Вы ничего нам не помогаете».
После того, как на нас было организовано очередное нападение, мы звоним ему и говорим: «Александр Алексеич, приезжайте сюда. Ну защитите вы нас!». Он говорит: «Чего я вам? Два миллиона долларов должен привезти?» И трубку бросает.

Ильмар:

- К моменту захвата мы начали капитальный ремонт всего старого здания. Начали менять как раз систему отопления.

- Я так понял, что они когда во время захвата крушили здание, старались сделать так, чтобы это все выглядело так, как будто это какая-то естественная эррозия постройки.

- Они обрубили провода — электричество, телефон. У нас тут было электрическое отопление. Дом сейчас по новой будем восстанавливать. Все будем восстанавливать. Никуда они не денутся. Но не было нужды вот это все ломать. У меня здесь деньги были. Хорошая сумма денег была взята на капитальный ремонт и вплоть до установки кондиционеров. Деньги лежали в этой комнате, все было закрыто. Во время захвата они пропали. Я не верю, что кто-то из-за денег целенаправленно сюда лез.

- Тут был телефон?

- Здесь все телефонизировано, радиофицировано, электризовано. Это жилой дом, под ремонтом. Зима на носу — нужно было все срочно восстановить.




- Можно сказать, что вы — два соревнующихся инвестора. Вы в дом вкладываете. Они хотят получить собственность. Действительно типичное рейдерство.

- Мы знаем, что хотим сделать из этого домохозяйства, у нас хозяйственная активность. Мы не сидим и не ждем манны. Ребят, а чего вот здесь не хватает для жизни — я не понимаю? Из сорока этих метров люди выехали а хрущевку сорокаметровку с низкими потолками на проспекте Ленина. Я их не понимаю.

В чем заключались эти 14/28? Все чердаки, подсобные помещения, хоз. постройки — принадлежали Гальке. За что ее и не любили.

В один из налетов какой-то охранник мне заявил: «Да я таких как ты в Чечне десятками душил». Реально, национализм присутствует.

Галия:

- Кстати, по поводу Серикова. Тут Киселев, выступая по телевизору, сказал: «Мы вот с Александром Алексеевичем Сериковым, уважаемым человеком в нашем городе, посоветовались и решили: дать вам десять миллионов». На что мы написали им официальный ответ. Что мы не собираемся отсюда уходить. Вообще.

Ильмар:

- Ни о каких деньгах речи не идет. Это пример — образ жизни обеспеченного человека в конце XIX века. И таких вариантов — с такой хорошей сохранностью — в городе больше нет.

- Причем вы сами во все это инвестируете.

- Например можно здесь забор прозрачный поставить. Здесь улица пойдет. Пусть люди едут и смотрят: как жили их предки.

Они особое внимание уделяют давлению на меня. Так как, убрав меня, они уберут многие проблемы. Они пишут на меня какие-то доносы фальшивые. На работу писали. В милицию уж много раз писали. В прокуратуру. Конечно, если они меня посадят, Галька им что угодно подпишет. Вот на то и давят парни. Им обязательно нужно прихватить кого-то. Кого-то прихватят — милиция поможет. Она им помогала. Илья вот здесь, когда вот эту хреновину ставили — он когда им сделал замечание — ему же милиционер ребра-то сломал, Аликберов. Не строитель.

- А какое замечание?

- Они отрывали от угла дома какой-то кусок. Илья им: «Прекратите!». А ему мент говорит: «Покажите ваши документы». А он говорит: «А покажите ваши! На основании чего вы это делаете?». Последовал удар под печень. У него одно ребро сломано и трещина еще одного. Это вот началось, что называется. А теперь он получил еще четыре пули. Но они не в брюшной полости, стреляли низко. Причем в район подвздошной артерии. Если бы пуля прошла глубже, он умер бы на месте.

Что частная собственность, что муниципальная — людей везде обижают и давят. И вот в понедельник должен собраться координационный совет по решению о том, что мы планируем выйти на крупный митинг, ориентировочно в районе дня согласия и примирения. Будем собираться там, где нам разрешат все в законном порядке. Если не разрешат — мы без разрешения соберемся на территории домовладения. Много обращений, очень много людей приходит, которые находятся в подобном положении.

Результатом станет митинг, организованный Комитетом протестных действий, советом самоуправления микрорайона «Гребешковский». Поскольку очень много объектов незаконного строительства и противоправных действий против людей.