ЧАСТЬ 1. ПРЕДЫСТОРИЯ

"По данным 4 Государственной Думы, с 1901 по
1914 гг. царские войска более 6000 раз
открывали огонь, в том числе и артиллерийский,
по митингам и демонстрациям рабочих, а также
по сходам и шествиям крестьян… число жертв
подобного рода "стрельб" превысило 180 тыс.
В 1907-1910 гг. в каторжных централах погибло
свыше 40 тыс."
(А. Брусилов, историк)
"Лица, принимающие ре­шения в политике, при применении
научного подхода к ранжированию приори­тетов не
должны забывать о своей основной функции – защите
человеческих ценностей."
(Э. Дардарио, политолог)

Официозная пропаганда (а в наше время к ней добавилось также мнение той части народных масс, которая не полностью растеряла еще плоды "просвещения") всегда утверждала, что Ленин – верный продожатель дела Маркса, лишь "углубивший" марксизм и "дополнивший" его политическую часть указаниями посвященными конкретной практике воплощения марксовой теории о переходе от капитализма к коммунизму. При этом, всячески подчеркивая "гений" Ленина, они, как это ни парадоксально, отказывают своему кумиру в способности строить теории и вообще масштабно мыслить. Подумаешь, "дополнил"!
Однако все встает на свои места если задать крамольный вопрос: а был ли Ленин марксистом? Так вот: стоит только рассмотреть его по существу и дать честный ответ, как все встает на свои места. Итак, я утверждаю:
1. Ленин вовсе не был марксистом; он разработал на минимальном марксистском фундаменте СОБСТВЕННУЮ теорию построения нового общества;
2. А также СВОЮ, совершенно особую революционную практику, и, следовательно, Ленин – гений.
Осталось только доказать эти два постулата. А потом посмотрим, к чему привела страну и весь мир ленинская гениальность. И были ли альтернативы, лучше они могли бы быть или хуже.
Итак. В школе и вузе нам рассказывали, что "оппортунисты всех мастей", помогая буржуям, клеветали, будто Россия не созрела для пролетарской революции, но верный марксист Ленин разгромил "оппортунистов". А ведь, что характерно, среди последних оказались и сами основоположники марксизма!..
Маркс и Энгельс указывали на рабочий класс как на силу революции. Но они имели в виду промышленно развитые страны, в которых загнивание капитализма должно было дойти до крайней стадии (несоответствие между развитием производительных сил и характером производственныхотношений должно было "зашкалить"), а пролетариат весьма многочислен, образован [машинное производство, как-никак! В Штатах, например в начале 20-го века даже среди негритянского населения грамотность была более 50%!] – А.А. и организован. А что в России?
Ситуация в России в те годы имела немало так хорошо знакомых нам черт. Огромное государство с мощным аппаратом полиции, с установившимися традициями самодержавия и забитым народом. Как могли революционеры перевернуть такую махину? Где было найти "точку опоры"? "Земля и Воля" рассчитывала на крестьянство – самый многочисленный класс тогдашней России; эти надежды не оправдались. Народовольцы делали ставку на индивидуальный террор; но результатом было устранение отдельных лиц, а не системы. Рабочих было еще мало, да и те выходцы из крестьян, кадрового пролетариата нет как нет, он еще только появится. Когда-нибудь ПОТОМ.
Что оставалось русским марксистам? Пропагандировать идеи Маркса и Энгельса, просвещать рабочих, постепенно готовиться к отдаленным боям будущего, а пока страстно ожидать предсказанную Марксом и Энгельсом, но почему-то задерживавшуюся пролетарскую революцию в развитых странах Западной Европы. Конечно, нелегко было смириться с мыслью, что придется ожидать развертывания естественно-исторического процесса; в масштабе истории он, может быть, протекает быстро, но отдельному человеку не прожить так долго, не увидеть Петербургской коммуны и бесклассового общества в России.
Однако невозможно поторопить открытые Марксом законы истории. Маркс как бы специально предупреждает нетерпеливых: "Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества".
Нельзя просто устроить революцию – не заговор, не переворот, а именно социальную революцию, и здесь не поможет никакая партия и даже никакой класс. В своей известной работе "Принципы коммунизма" Энгельс подчеркивает:
"Коммунисты очень хорошо знают, что всякие заговоры не только бесполезны, но даже вредны. Они очень хорошо знают, что революции нельзя делать предумышленно и по произволу и что революции всегда и везде являлись необходимым следствием обстоятельств, которые совершенно не зависели от воли и руководства отдельных партий и целых классов".
Не Россия или ее восточноевропейские соседи придут первыми к пролетарской революции. Пролетарская революция произойдет, как писал Энгельс, в "цивилизованных странах", то есть в Англии, США, Франции и Германии. Она даже протекать будет быстрее или медленнее в строгой зависимости от уровня развития каждой из этих стран – "в зависимости от того, в какой из этих стран более развита промышленность, больше накоплено богатств и имеется более значительное количество производительных сил".
Созданная Марксом и Энгельсом теория антикапиталистической пролетарской революции в промышленно высокоразвитых странах сулила скорую победу только на Западе. Разочаровавшимся в крестьянстве и во всемогуществе индивидуального террора революционерам России она открывала лишь перспективу хотя и неумолимо закономерного, но длительного процесса роста производительных сил. Иными словами, нужно сначала построит капитализм, а потом долго ждать, когда он "загниет".
В этой ситуации в кругах русских революционеров и выделился волевой молодой человек из Симбирска – Владимир Ульянов. Начинал он как один из многих молодых обожателей Плеханова. Но уже скоро стало заметно, что его интересует не столько марксистская теория, сколько политическая практика.
Не то чтобы Ульянов отрицал истинность или важность марксистского учения. Напротив, именно он с небывалым остервенением и полемической запальчивостью принялся отстаивать "чистоту марксизма" – как будто его оппоненты примкнули, многим рискуя, к марксизму только для того, чтобы это учение исказить, фальсифицировать и вообще подорвать. Бросалось в глаза, что в таких теоретических спорах молодой Ульянов всегда видел не путь отыскания истины, а метод борьбы с политическим противником. Скупой на слова о себе, Ленин в 1923 году, чувствуя приближение конца и окидывая взором пройденный путь, коротко напишет: "…для меня всегда была важна практическая цель". Эти простые, но замечательно точные слова дают ключ к пониманию роли Ленина сущности ленинизма.
Главной практической целью жизни Ленина стало отныне добиться революции в России, независимо от того, созрели или нет там материальные условия для новых производственных отношений.
Молодого человека не смущало то, что было камнем преткновения для других русских марксистов того времени. Пусть Россия отстала, считал он, пусть ее пролетариат слаб, пусть российский капитализм еще далеко не развернул всех своих производительных сил – не в этом дело. Главное – совершить революцию!
И хотя, конечно, марксистскую догму надо безоговорочно признавать, на практике не важно, что там теоретизировал на этот счет Маркс. "Мы думаем, – многозначительно писал молодой Ульянов,– что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России".
Иными словами, как говорится в длиннобородом анекдоте, "после сборки обработать напильником".
Почему, собственно, Ленин стал марксистом? Вопрос этот не принято задавать: как спрашивать такое о классике марксизма? Между тем вопрос не праздный. Ленин до 18 лет марксизмом вовсе не интересовался, а затем приобрел к нему очень специфический интерес – не как к научной теории, отыскивающей истину, а как к учению, которое можно сделать идеологией революции, Ленин уже на начальном этапе своего политического пути, когда считал нужным, без колебаний шел вразрез с марксистской теорией, хотя и молчал об этом. Марксизм был для Ленина не столько внутренним убеждением, сколько очень полезным и потому бережно хранимым инструментом.
И все же: почему Ленин счел полезным именно этот, а не какой-либо иной идеологический инструмент? Потому, что марксизм был единственной теорией, проповедовавшей пролетарскую революцию. Как уже сказано выше, опыт "Земли и Воли" показал, что надежда на крестьянство как на главную революционную силу себя не оправдала. Горстка революционной интеллигенции была слишком малочисленна, чтобы без опоры на какой-то крупный класс перевернуть махину царского государства: безрезультатность террора народников продемонстрировала это со всей ясностью. Таким крупным классом в России в тех условиях мог быть только пролетариат, как раз быстро численно возраставший на рубеже веков. В силу его концентрации на производстве и выработанной условиями труда дисциплинированности рабочий класс являлся тем социальным слоем, который можно было лучше всего использовать как ударную силу для свержения существующего строя. С другой стороны (тут я немного забегаю вперед), именно то, что российские пролетарии – бывшие безграмотные крестьяне, им легче внушить нужную идеологию; пустые мозги гораздо легче заполнить.
Итак, первое серьезное расхождение с марксизмом: будем опираться на незрелый пролетариат, и валить также еще незрелый (а не загнивший) капитализм.
Идем дальше. Маркс четко сформулировал принцип: "Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание". Квинтэссенция материалистического взгляда на общество: материальное первично, духовное вторично.
А что "величайший марксист" Ленин? А он выдвинул требование "привнесения" в рабочий класс социалистического сознания извне:
"… социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть привнесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п.".
Иными словами, рабочий класс без влияния извне не будет ни с того ни с сего устраивать революцию.
Но Ленину-то нужна революция. Поэтому он твердит, что необходимо "привносить" в рабочий класс "научный социализм", под которым подразумевался "обработанный напильником" марксизм.
Что любопытно, вопросом о преобразовании сознания рабочего класса занимался и Энгельс, но не по-ленински, а с позиций исторического материализма. Вот что он писал в конце своей жизни, в 1891 году:
"А для того чтобы отстранить имущие классы от власти, нам прежде всего нужен переворот в сознании рабочих масс /…/ для того же, чтобы этот переворот совершился, нужен еще более быстрый темп переворота в методах производства, больше машин, вытеснение большего числа рабочих, разорение большего числа крестьян и мелкой буржуазии, большая осязательность и более массовый характер неизбежных результатов современной крупной промышленности /…/ мероприятия, действительно ведущие к освобождению, станут возможны лишь тогда, когда экономический переворот приведет широкие массы рабочих к осознанию своего положения и тем самым откроет им путь к политическому господству"
Сам Ленин аргументировал свою позицию так: нельзя-де ожидать от каждого рабочего, что он самостоятельно создаст теорию "научного социализма". Это не дело рабочих. "Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции". Фальшивый аргумент: от рабочего и не требовалось создавать "научную теорию". Ему (самому рабочему!) нужно было выработать классовую идеологию. Но ведь у квалифицированного рабочего, как хорошо понимал Ленин, "как ни собирай, все тред-юнионизм получается"! А на таком продукте революции не сваришь! Следовательно, нужно спешить. Спешить, пока рабочие не осознали своих настоящих интересов. Повторяю: легче всего заполнять пустые мозги!
Увы, именно эта ленинская торопливость, именно этот расчет на пустоту в мозгах заложили под будущее государство нового типа такую бомбу, какой еще не знала история. Потому что сказав, "что делать", нужно было найти тех, КТО будет этим заниматься. Или, если таковых нет (или мало), то создать их.

Алексей Акчурин