Лента Хроник (архивная)

В Нижнем Новгороде нередки случаи, когда выходцы из среды креативного и административного толка более гордятся богатыми наручными часами и иными предметами обихода, чем плодами своего труда. Знающие люди утверждают, что офицеры-тыловики устраивают своеобразную гонку вооружения по качеству носимых на службу мобильных телефонов.

В Париже – говорит по схожему поводу Ги де Мопассан ,- множество весьма талантливых художников и скульпторов относятся к искусству довольно равнодушно, почти не говорят о нем и считают его просто своим ремеслом. Однако не успеешь сказать с ними двух слов, – продолжает наблюдательныый француз ,- как они начинают хвастаться своей силой и ловкостью. Одни поднимают тяжелые гири, другие мастерски фехтуют, третьи занимаются боксом или выделывают пируэты на трапециях не хуже заправских гимнастов, и все они, как только познакомятся с вами, настойчиво предлагают пощупать их бицепсы или начинают ходить перед вами на руках, что отнюдь не способствует связному разговору.

Можно даже установить нечто вроде классификации по специальностям. Живописцы большей частью предпочитают рапиру и хорошо фехтуют, подражая, очевидно, Каролюсу Дюрану. Скульпторы – это силачи, предпочитающие гантели, параллельные брусья и трапеции.

Как только телега, груженная камнем, или омнибус, битком набитый пассажирами, остановятся, несмотря на усилия измученных лошадей, перед очень крутым подъемом, из толпы вдруг выходит изящно одетый господин, спокойно приближается и, грациозно наклонившись, берется за колесо. Повозка немедленно трогается с места, герой же скрывается в толпе пораженных зрителей. Этот человек, этот рыцарь, странствующий в поисках увязших в грязи телег, – почти всегда скульптор; сдвинув с места омнибус, он чувствует гораздо больше гордости, радости и тщеславного удовлетворения, чем от успеха, законно завоеванного с помощью резца и таланта.

И далее, Мопассан приходит к довольно пессимистичному выводу : “Для человека нет большего удовольствия, чем доказать свое превосходство над другими; однако заметим, что физическим превосходством чаще всего гордятся гораздо больше, чем умственным”. Ярмарка пышных персональных возможностей таким образом предстает средством угнетения коллег.

Мы склонны к другому объяснению.

Как известно, труд администратора-художника состоит в систематизации окружающих явлений. (Рассказывали, – шутят А. и Б. Стругацкие – что в углу кабинета стоит великолепно выполненное чучело одного старинного знакомого Кристобаля Хозевича, штандартенфюрера СС в полной парадной форме, с моноклем, кортиком, железным крестом, дубовыми листьями и прочими причиндалами. Хунта был великолепным таксидермистом. Штандартенфюрер, по словам Кристобаля Хозевича, — тоже. Но Кристобаль Хозевич успел раньше.)

Каждый автор стремится доказать здравость своей систематизации, тем самым доказав здравость своего труда.

А это можно сделать только через показ собственной здравости, то есть насыщенности первородной силой. Неизбывная сила раблезинаского бурлеска смотрится неуместно во Франции двадцатого века, но в Нижнем Новгороде эпохи первоначальной эксплуатации капитала обретает, наконец, искомую среду.