Гинденбург говорил: "Дорога к счастливому для Германии миру лежит через поваленный труп России". Но справедливости ради стоит помнить, что в Февральском перевороте главную роль сыграли еще не немцы и большевики, а либеральная и демократическая оппозиция. И союзники.

Реакция "друзей" на события в России была, мягко скажем, своеобразной. Во Франции еще помнили о спасении на Марне и под Верденом, и народ сперва жалел "бедного русского царя", к чему примешивались и опасения насчет русских долгов – ведь многие французы были держателями облигаций русских займов. Однако удостоверившись, что сепаратного мира Временное правительство не заключит и от долгов не отказывается, быстро успокоились и заговорили об "освобождении" России.

Ну а в правящих кругах Англии, по донесениям дипломатов, радость по поводу революции "была даже неприличной". Ллойд Джордж, узнав об отречении Николая II, воскликнул: "Одна из целей войны теперь достигнута!" А посол в Петрограде Бьюкенен, обратившись к Временному правительству, поздравил "русский народ" с революцией. Причем указал, что главное достижение страны в революции – это то, что "она отделалась от врага" [!!! – А.А.]. И под "врагом" понимался не кто иной, как Николай II (недавно произведенный в фельдмаршалы Британской армии – как говорилось при этом в официальном послании, "в знак искренней дружбы и любви"). Как видим, понятия совести у западных политиков уже и тогда были весьма условными. И нетрудно догадаться, что подобная позиция союзников по отношению к царю очень и очень способствовала упоминавшемуся "вторичному перевороту" – переводу событий из легитимного в революционное русло.

Правда, король Георг V все же счел своим долгом направить личную сочувственную телеграмму Николаю. Но она попала в руки Бьюкенена и так и не была вручена – как не санкционированная правительством. Каковы были причины подобного поведения? А царь не устраивал западных союзников именно своей "русской" политикой. Ведь каждый шаг он взвешивал, в первую очередь, с точки зрения пользы и ущерба для России. Да, шел порой на компромиссы, но, с точки зрения англичан и французов, далеко не достаточные. И они не без основания полагали, что либералы, готовые слепо следовать в фарватере европейских демократий и воспринимающие западные мнения в качестве высших откровений, будут куда более покладистыми. Как раз при Временном правительстве, а не при царе начался откровенный "диктат" послов, когда министры ходили перед ними по струнке, выслушивая безапелляционные указания. И попытки широкого проникновения в русскую экономику с проектами предоставления иностранцам различных концессий и льгот в обеспечение займов начались тоже при Временном правительстве.

К тому же соотношение сил в начале 1917 г. вселяло уверенность в скорую победу. И тут тоже имелась большая разница, с кем предстоит вести переговоры о разделе ее плодов – с делегатами царского правительства или Временного (особенно если учесть грандиозный промышленный подъем России, ее растущее военное могущество). Некоторые обязательства Запада, вроде уступки Босфора и Дарданелл, существовали лишь на уровне персональных обещаний царю, никаких договоров на этот счет не было. И Милюков, занявший пост министра иностранных дел, мог теперь сколько угодно развивать свои теории об "исторической миссии" и "кресте на Св. Софии" [кстати, у них уже и крест былзаготовлен! – А.А.], западные дипломаты прекрасно понимали, что нет царя – нет и обязательств. Да и соглашения вроде "польского вопроса" теперь можно было пересмотреть, обведя вокруг пальца новых неопытных правителей – надавить на них авторитетом "европейского общественного мнения", припомнить их собственные лозунги "свобод" или напрямую, по-торгашески, обсчитать, прижав с помощью финансовых рычагов.

С царем же господа союзники расплатились "сполна". Вскоре после отречения (напомним, вполне легитимного, ни о каком "свержении" еще речи не было), он высказал председателю Временного правительства Львову пожелание выехать в порт Романов для отправки оттуда в Англию, а после войны в качестве частного лица поселиться в Ливадии. И правительство согласилось, сочло это отличным выходом из положения. Даже социалист Керенский хвастливо заявил, выступая в Москве: "Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию " (правда, позже передумал).

Кабинет Львова обратился с просьбой к Великобритании принять царя и прислать за ним крейсер. Причем 23.3 Бьюкенен сообщил о положительном решении. В апреле, когда положение Николая и его семьи стало ухудшаться, группа патриотически настроенных офицеров и бывших охранников подготовила их побег через финскую границу в Швецию – сделать это было еще очень легко. Но царь решил повременить. Он не хотел бежать, ожидая возможности выехать официально. Как писал воспитатель наследника П. Жильяр: "Мы думали, что наше заключение в Царском Селе будет непродолжительным и нас ждет отправка в Англию".

Через датского посла Временное правительство запросило и немцев, чтобы пропустили царя. И германское командование в данном случае повело себя благородно. Дало заверения: "Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью". Однако англичане после первоначального положительного ответа спустили дело на тормозах. И похоже, на перечисленные политические причины весомо наложились даже факторы мелочно меркантильного свойства. У царя не было денег. Все свои личные средства, находившиеся на его банковских счетах, около 200 млн. руб., он в годы войны пожертвовал на нужды раненых, увечных и их семей [на самом деле автор ошибается. после тщательных поисков мифических заграничных "царских миллиардов" в западных банках таки была обнаружены относительно небольшие средства, всего в сумме около 14 миллионов золотых рублей – А.А.]. И когда Милюков в связи с разгорающимися вокруг царя страстями снова обратился к Бьюкенену с просьбой ускорить отъезд, он вдруг получил странный ответ. Что "правительство Его Величества больше не настаивает на переезде царя в Англию". (Как будто оно прежде "настаивало"!") А дальше – больше. Преемнику Милюкова во втором кабинете Временного правительства, Терещенко, была вручена нота, что для Романовых исключается возможность поселиться в Англии до тех пор, пока не кончится война. В частности, там говорилось: "Британское правительство не может посоветовать Его Величеству (т.е. Георгу V) оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны" [!!!!!!!!! – А.А.]. Вот так! Николая, столько сделавшего для союзников, до конца сохранявшего рыцарскую верность им, голословно и огульно обвинили в прогерманских симпатиях, абы только обосновать отказ!

С этого времени судьба царской семьи была фактически предрешена. Кстати, летом 18-го, незадолго до расстрела Романовых, П.Жильяр обращался к британскому консулу с просьбой предпринять шаги для спасения Николая, его жены и детей. И в той тяжелой обстановке, в которой тогда находилась Советская республика, могло подействовать. Но Жильяр получил заявление, что, по мнению англичан, положение царя "не является угрожающим". После войны британцы напрочь открестились от всех этих фактов. Отреклись тоже голословно – дескать, не было, и все. А Ллойд Джордж в опровержение эмигрантских обвинений писал: "Романовы погибли из-за слабости Временного правительства, которое не сумело вывезти их за границу". (Все свидетельства о переговорах и переписка по поводу выезда царя за рубеж в советских архивах сохранились. Их приводит, например, бывший посол в Англии В. И. Попов в своей работе "Жизнь в Букингэмском дворце").
––––––––-[В. Шамбаров "За веру, Царя и Отечество"]––––––––-